Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Мэтью целенаправленно держал курс на вход в особняк, уже готовый звоном колокольчика поднять прислугу, если дверь окажется запертой, но как-то незаметно для себя самого отклонился на несколько градусов и снова вышел к берегу источника. Усевшись и подтянув колени к подбородку, он погрузился в созерцание гладкой поверхности воды, тогда как в голове его бушевала настоящая буря вопросов — о том, что было, и о том, что может случиться.

Потом захотелось прилечь, и он растянулся на траве, глядя на потоки звезд меж плывущими облаками. Его последняя осознанная мысль перед погружением в сон была о Рейчел за решеткой камеры — о Рейчел, чья жизнь зависела от его действий в немногие оставшиеся часы.

О Рейчел.

Петушиный хор грянул, как победные фанфары. Мэтью открыл глаза навстречу рассвету. Небо над его головой было бледно-розовым, а по нему плыли белые облака с фиолетовой окантовкой. Он сел, вдыхая ароматный воздух первого по-настоящему майского утра.

Кто-то зазвонил в колокол; ему тут же начал вторить еще один — более мелодичный. Мэтью встал на ноги, услышал радостный мужской возглас дальше по улице Гармонии и затем узрел едва ли не самую прекрасную картину в своей жизни: огромный золотой шар солнца, встающий из океана. Это было солнце творения, одним легким касанием своих лучей способное пробудить землю. В тот момент, когда Мэтью подставил лицо этим лучам, перезвон был подхвачен третьим колоколом. В кроне одного из окружающих озерцо дубов защебетали птицы. Щупальца ползучего тумана еще цеплялись за почву, но это были лишь ничтожные, обреченные последыши тех мощных грозовых туч, что царили над этой землей слишком долго и безраздельно. Мэтью вдыхал воздух с таким наслаждением, словно успел позабыть запахи весны, — собственно, так оно и было. В кои-то веки злотворную сырость болот сменил свежий ласковый бриз, предрекая обновление этому миру.

Если какое-то утро и было наиболее подходящим для изгнания Сатаны, то именно это. Мэтью потянулся, разминая затекшие мышцы спины, хотя можно было с уверенностью сказать, что ночевка на траве под открытым небом все же лучше объятий Морфея на тюремных нарах. Он следил за тем, как солнечный свет заливает крыши, дворы и поля Фаунт-Ройала, как тают последние клочья тумана. Возможно, эта ясная погода продержится всего лишь один день, а потом возвратятся дожди, но уж очень хотелось верить, что природный маятник надолго сместился в благоприятную для Бидвелла сторону.

Этим утром у него было важное дело к хозяину Фаунт-Ройала. И Мэтью направился от источника к его дому, ставни на окнах которого уже были распахнуты для проветривания. Входная дверь оказалась незапертой, а поскольку Мэтью считал себя по статусу больше чем просто гостем, он не стал пользоваться колокольчиком и, по-свойски войдя в особняк, первым делом поднялся наверх проведать мирового судью.

Вудворд еще спал, хотя кто-то — миссис Неттлз или одна из служанок — уже посетил его комнату, чтобы слегка приоткрыть ставни. Мэтью приблизился к постели и посмотрел на судью. Вудворд дышал открытым ртом, и звук этого дыхания был подобен скрежету ржавых шестеренок в готовом вот-вот рассыпаться механизме. Бурые пятна засохшей крови на подушке рядом с его головой свидетельствовали о том, что вчера здесь опять потрудился ланцет доктора Шилдса — это уже стало своего рода вечерним ритуалом. Компресс на обнаженной груди Вудворда источал едкую вонь, а на его верхней губе и вокруг покрытых зеленой коростой ноздрей поблескивала какая-то мазь. Судя по трем полностью сгоревшим свечам на прикроватном столике, сон застиг Вудворда при попытке продолжить чтение документов, каковые затем соскользнули с постели и рассыпались по полу.

Мэтью собрал бумаги, сложил их стопкой в правильной последовательности и поместил обратно в коробку. Та часть протоколов, которую он унес к себе в комнату и просмотрел накануне вечером, к сожалению, не дала никаких подсказок. Он всмотрелся в лицо Вудворда, осунувшееся и пожелтевшее, с лиловыми веками, под которыми четко обрисовались округлости глазных яблок. По краям носа красной паутинкой проступали мелкие кровеносные сосуды. Похоже, Вудворд еще больше похудел с прошлого раза, когда Мэтью его видел, — хотя так могло показаться при изменившемся освещении. Вдобавок он выглядел постаревшим — складки на лице углубились после перенесенных страданий, а пятна на лысине стали более темными, еще резче выделяясь на фоне побледневшей кожи. В целом он казался ужасающе хрупким, как чашка из тонкого фарфора. Мэтью было больно видеть судью в таком состоянии, однако он заставил себя смотреть.

Ему уже случалось наблюдать пресловутую «маску смерти». И сейчас эта самая маска была перед ним, накрепко пристав к лицу судьи. Кожа его сморщилась, и все черты обострились в преддверии неминуемого конца. Паника пронзила Мэтью, как острый кинжал, проворачиваемый в кишках. Ему захотелось тряской разбудить Вудворда, поднять его на ноги и заставить ходить, разговаривать, танцевать… делать что угодно, лишь бы избавиться от этой хвори. Но… судья сейчас нуждался в отдыхе. Ему нужен был долгий крепкий сон, дополняющий лечебное действие мазей и кровопусканий. А сейчас, когда воздух посвежел и наконец-то засияло солнце, появился и новый повод для надежды на лучшее. Посему надо дать судье выспаться и не будить его, пока сам не проснется, сколько бы времени это ни заняло. Теперь пусть сама природа поспособствует его излечению.

Он осторожно дотронулся до правой руки Вудворда. И поспешил отстраниться: хотя тело судьи было горячим, при касании выявилась странная восковая влажность, что очень встревожило Мэтью. Вудворд издал слабый стон и пошевелил веками, но не пробудился. Мэтью отступил к двери, — по-прежнему чувствуя лезвие страха, терзающее внутренности, — и тихонько вышел в коридор.

На первом этаже он двинулся на звук скребущих по блюду столовых приборов и застал Бидвелла по-свойски расправляющимся с завтраком из кукурузных лепешек, жареного картофеля и запеченного костного мозга.

— А вот и наш секретарь объявился в это чудесное, благословенное утро! — возгласил Бидвелл и продолжил набивать свой рот.

Он был в костюме сиреневого цвета, рубашке с кружевными манжетами и одном из своих парадных завитых париков. Запив еду хорошим глотком сидра, Бидвелл кивком указал на место, приготовленное для Мэтью.

— Садитесь и угощайтесь!

Мэтью принял приглашение. Бидвелл подвинул к нему блюдо с лепешками, и Мэтью насадил на нож сразу две. За ними последовал и костный мозг.

— Миссис Неттлз сказала мне, что вас не было в спальне, когда она к вам стучалась. — Бидвелл говорил с набитым ртом, и полупережеванная пища вываливалась у него изо рта. — Где вы были?