Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

В это воскресенье церковь стояла пустой, зато лагерь Исхода Иерусалима заполнился перепуганными горожанами. Нынче пастырь наверняка рассчитывал сорвать жирный куш. Его трубный глас вздымался и опадал подобно штормовым волнам, и вместе с ним вздымались и опадали истошные вопли и визг захлебывающейся от ужаса паствы.

— Мэтью, что с тобой такое? — вновь спросил с постели Вудворд.

— Просто задумался, — сказал Мэтью. — О том, что… даже при ярком солнце и чистом голубом небе… этот день слишком мрачен и хмур.

С этими словами он затворил ставни, которые открыл всего-то пару минут назад, и вернулся на стул рядом с кроватью больного.

— В городе что-то… — Все еще слабый голос Вудворда сорвался. Его снова мучили боли в горле и в костях, но он не хотел накануне казни ведьмы заводить разговор еще и об этих беспокоящих симптомах. — В городе что-то происходит? У меня заложены уши, но… кажется, я слышал скрип колес… и какой-то галдеж.

— Некоторые жители решили уехать из города, — пояснил Мэтью намеренно небрежным тоном. — Подозреваю, что это связано с предстоящим сожжением. Вышла неприятная сцена, когда мистер Бидвелл встал посреди улицы и попытался их отговорить.

— Ему это удалось?

— Нет, сэр.

— А-а-а. Бедняга. Я ему сочувствую, Мэтью. — Вудворд откинулся на подушку. — Он сделал все, что было в его силах… но Дьявол также сил не пожалел.

— Да, сэр, согласен с вами.

Вудворд повернул голову, чтобы лучше видеть лицо своего секретаря.

— Я знаю, у нас были разногласия… в последнее время. Сожалею о резких словах, которые были произнесены.

— Как и я.

— Я также понимаю… твои чувства сейчас. Уныние и отчаяние. Потому что ты продолжаешь верить в ее невиновность. Я прав?

— Да, сэр.

— Могу ли я… сказать или сделать что-то способное тебя переубедить?

Мэтью слабо улыбнулся:

— А я могу ли переубедить вас, что-то сказав или сделав?

— Нет, — твердо сказал Вудворд. — И я боюсь, что… мы никогда не сойдемся во мнении на сей счет.

Он страдальчески вздохнул.

— Ты, конечно, не согласишься… но я прошу… отодвинуть в сторону эмоции и рассмотреть факты, как поступил я. Я вынес приговор… на основании этих фактов, и ничего более. Не принимая во внимание физическую привлекательность обвиняемой… ее умение извращать смысл слов… или ее лукавый ум. Только факты, Мэтью. У меня не было выбора… кроме как признать ее виновной и приговорить к такой казни. Неужели ты не понимаешь?

Мэтью промолчал, созерцая свои сложенные на коленях руки.

— Никто никогда не говорил мне, — тихо продолжил Вудворд, — что быть судьей легко. На самом деле… мой наставник предупреждал, что это огромная тяжесть, как мантия из свинца, надев которую однажды потом уже не сбросишь. Впоследствии я убедился, что это вдвойне справедливо. Я всегда старался судить честно, я старался судить правильно. Что еще я мог сделать?

— Больше ничего, — сказал Мэтью.

— А! Тогда, вероятно… мы еще сможем найти общий язык. Ты станешь гораздо лучше понимать эти вещи… когда взвалишь на себя тяжкую мантию судейства.

— Не думаю, что это когда-нибудь произойдет, — выпалил Мэтью с излишней поспешностью.

— Это ты сейчас так говоришь… точнее, так говорят твои молодость и отчаяние. Твое оскорбленное чувство справедливости. Сейчас ты видишь темную сторону Луны, Мэтью. В казни осужденного… нет ничего радостного, каким бы тяжким ни было преступление. — Вудворд закрыл глаза, чувствуя, что силы его покидают. — Зато какую радость… какое облегчение испытываешь… выяснив правду и отпуская на волю невиновного. Одно это… уже стоит того, чтобы нести на плечах такой груз. Ты поймешь это… когда-нибудь, дай-то Бог.

Стук в дверь возвестил о посетителе.

— Кто там? — спросил Мэтью.

Дверь открылась. На пороге стоял доктор Шилдс с медицинской сумкой в руке. Со времени убийства Николаса Пейна доктор выглядел все таким же бледным и осунувшимся, каким Мэтью застал его в лечебнице. Складывалось впечатление, что с той самой поры Шилдс таскал на плечах собственную свинцовую мантию. Его лицо блестело от пота, покрасневшие глаза слезились в глубоких впадинах за стеклами очков.

— Простите, если помешал, — сказал он. — Я принес очередную порцию микстуры для судьи.

— Входите, доктор, входите! — Вудворд принял сидячее положение, готовясь к приему укрепляющего средства.

Мэтью встал со стула и отошел в сторону, уступая место у постели. Этим утром он еще раз — как и накануне — предупредил Шилдса, чтобы тот не упоминал о последних событиях в Фаунт-Ройале, притом что благоразумный доктор не стал бы этого делать и без предупреждений. Он согласился с Мэтью, что — хотя судья с виду несколько окреп — пока еще не стоило напрягать его дурными известиями.

Когда снадобье было проглочено и Вудворд вновь откинулся на подушки в ожидании драгоценного сна, Мэтью вслед за доктором вышел в коридор и закрыл дверь спальни.

— Скажите мне честно и откровенно, — негромко начал Мэтью, — когда судья сможет выдержать поездку до Чарльз-Тауна?

— Ему с каждым днем становится лучше. — Шилдс поправил сползающие с переносицы очки. — Я очень доволен тем, как его организм реагирует на лекарство. Если все будет хорошо… думаю, недели через две.

— Что значит «если все будет хорошо»? Он ведь сейчас уже вне опасности, да?

— Его состояние было очень тяжелым — жизнь висела на волоске, как вы и сами понимаете. Сказать, что сейчас он вне опасности, было бы слишком упрощенной оценкой.

— Но вы же довольны его реакцией на лекарство?

— Так и есть, — подтвердил Шилдс. — Но вам следует кое-что знать об этой микстуре. Я составил ее из того, что имел под рукой, и постарался усилить ее действие, насколько считал допустимым, чтобы в теле увеличился кровоток, и тогда…

— Да-да, — прервал Мэтью. — Я уже слышал о застоявшейся крови. Так что же с микстурой?

— Это… как бы поточнее выразиться… рискованный эксперимент. Я никогда прежде не применял это лекарство в таком составе и в таких больших дозах.

Теперь Мэтью понял, к чему клонит доктор.

— Продолжайте, — сказал он.

— Средство достаточно сильно, чтобы улучшить его самочувствие. Чтобы уменьшить боль. Чтобы… пробудить естественные процессы восстановления.

— Другими словами, — сказал Мэтью, — это сильный наркотик, который дает ему иллюзию бодрости?

— Слово «сильный»… э-э… боюсь, не вполне отражает его действие. Правильнее будет сказать «геркулесовский».

— Значит, без этого средства ему снова станет хуже?

— Этого я не знаю. Но я знаю, что лихорадка у него почти прошла и дыхание стало гораздо свободнее. Улучшилось и состояние горла. Таким образом, я сделал то, о чем вы меня просили, молодой человек. Я вернул судью с порога смерти… ценой его зависимости от этого снадобья.