Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Мэтью прервался. Все это походило на бред сумасшедшего! Что подумает судья, читая эти странные излияния? Однако надо продолжать, сказал он себе. Просто продолжать.

…по цирку в Англии несколько лет назад. Но сейчас я не хочу давать Вам лишние поводы для беспокойства. Достаточно сказать, что мое расследование пошло прахом, когда мистер Смайт спешно покинул город вместе с другими актерами, а он был моей последней надеждой доказать невиновность Рейчел.

Я считаю, что мистер Бидвелл подвергается большой опасности. Человек, убивший Линча, сделал это для того, чтобы не была установлена его настоящая личность. Тот же самый человек задумал и спланировал уничтожение Фаунт-Ройала. Думаю, мне известна причина, но говорить об этом, не имея доказательств, нет смысла. Что касается опасности для мистера Бидвелла: его жизнь окажется под угрозой, если Фаунт-Ройал в ближайшее время не опустеет полностью. Чтобы спастись, ему, вероятно, придется покинуть свое детище. Сожалею, что вынужден сообщать Вам такие известия, но при этом чрезвычайно важно, чтобы мистер Уинстон оставался подле мистера Бидвелла днем и ночью. Мистеру Уинстону я доверяю вполне.

Пожалуйста, поверьте мне, сэр, я не сошел с ума и никем не околдован. Однако я не могу и не собираюсь быть безучастным свидетелем столь грубого издевательства над правосудием. Я доставлю Рейчел во Флориду, где она сможет объявить себя беглой рабыней или пленницей англичан и вследствие этого получить убежище в испанских владениях.

Да, сэр, я уже слышу Ваш гневный голос. Прошу Вас, успокойтесь и позвольте мне все объяснить. Сам я планирую вернуться. Когда — не знаю. Как не знаю и того, что меня ждет по возвращении. Это решать Вам, и я препоручаю себя Вашему милосердию. В то же время я надеюсь, что мистера Смайта отыщут и он согласится Вам все прояснить. И еще, сэр, это очень важно: обязательно уточните у мистера Смайта, по какой причине его семья покинула цирк. Тогда Вы многое поймете.

Как уже было сказано, я твердо намерен вернуться. Я английский подданный и не желаю отказываться от этой привилегии.

Мэтью сделал паузу, обдумывая следующий пассаж.

Сэр, если какая-то случайность или воля Божья воспрепятствуют моему возвращению, я хочу здесь и сейчас поблагодарить Вас за участие в моей судьбе. Спасибо за Ваши уроки, Ваши усилия и…

Напиши это, сказал он себе.

…Вашу любовь. Возможно, в тот день Вы прибыли в приют не с целью найти замену Вашему сыну. Тем не менее Вы ее нашли.

Или, говоря точнее, Вы ее сотворили. Хочется думать, что я стал для Вас таким же хорошим сыном, каким мог бы быть Томас. Так что, сэр, Вы добились впечатляющего успеха в формировании человеческой личности, если мне дозволительно столь патетическим тоном высказаться о самом себе. Вы дали мне то, что я считаю величайшими дарами: чувство собственного достоинства и понимание ценности человеческой жизни.

Именно это понимание и побудило меня спасти Рейчел от тюрьмы и от несправедливой казни. Это решение я принял сам и ни с кем его не согласовывал. Когда этой ночью я пойду в тюрьму освобождать Рейчел, она до последнего момента не будет знать о моих намерениях.

У Вас не было никакой возможности установить невиновность Рейчел. Вы неуклонно следовали нормам и положениям закона, предписанным для подобных случаев. Так Вы пришли к единственному доступному Вам выводу и предприняли необходимые действия. А я этой ночью возложу на себя груз собственной свинцовой мантии и буду действовать единственно доступным мне способом.

Похоже, это все, что я должен был сказать. В заключение желаю Вам доброго здоровья, долгой жизни и всяческого благополучия, сэр. Рассчитываю вновь с Вами увидеться в недалеком будущем. Еще раз напоминаю: позаботьтесь о безопасности мистера Бидвелла.

Остаюсь Вашим покорным слугой,

Мэтью

Он уже собрался написать свою фамилию, но вместо нее поставил финальную точку:

Мэтью.

Аккуратно сложив листы, он поместил их в конверт, взятый из ящика стола в кабинете Бидвелла. На конверте он написал: «Мировому судье Вудворду», а потом зажег свечу и запечатал письмо несколькими каплями воска.

Это дело было сделано.

Вечер подступал неспешно, как это бывает с иными вечерами. Уже сгущались лиловые сумерки, когда — с последним эффектным мазком багрового солнца по краям облаков на западном горизонте — Мэтью взял фонарь и вышел из дома.

Хотя он двигался прогулочным шагом, его целью был отнюдь не праздный осмотр умирающего города на исходе дня. За ужином он поинтересовался у миссис Неттлз, где живет Ганнибал Грин, и получил нужную информацию в одной отрывистой, неодобрительной фразе. Маленький белый дом стоял на улице Усердия, неподалеку от перекрестка и источника. К счастью, он был гораздо ближе, чем расположенный на той же улице и сейчас ярко освещенный лагерь Исхода Иерусалима, откуда доносились истошные вопли вперемежку с заунывными стенаниями паствы, ищущей спасения от ночных демонов. Справа к дому Грина примыкал ухоженный цветник, что говорило о разнообразии интересов гиганта-тюремщика; или же судьба осчастливила его супругой, наделенной — иначе не скажешь — садоводческим талантом.

Ставни были приоткрыты лишь на пару дюймов. Внутри горел желтый свет лампы. Как ранее заметил Мэтью, ставни всех еще не покинутых жителями домов в этот теплый вечер были плотно закрыты — видимо, для защиты от вторжения тех самых демонов, коих в данную минуту словесно бичевал пастырь Иерусалим. Улицы были пустынны, если не считать нескольких бродячих собак да изредка торопливо перемещавшихся между домами человеческих фигур. От Мэтью не ускользнуло и множество стоявших во дворах фургонов, уже заполненных мебелью, домашней утварью, корзинами и прочим барахлом, дабы отбыть с первыми лучами солнца. Интересно, сколько семей проведет эту ночь на голых полах, нетерпеливо дожидаясь рассвета?

Задержавшись посреди улицы Усердия перед домом Грина, Мэтью посмотрел в обратном направлении, проверяя, хорошо ли видны с этой точки окна особняка. В конце концов, удовлетворенный осмотром, он отправился восвояси.

Уинстона и Бидвелла он застал в гостиной — первый зачитывал цифры из гроссбуха, а второй, с посеревшим лицом и закрытыми глазами, сгорбился в кресле. На полу рядом с ним стояла пустая бутылка. Мэтью приблизился с намерением справиться о самочувствии Бидвелла, но Уинстон предупреждающе поднял руку, давая понять, что хозяин Фаунт-Ройала уж точно не обрадуется, если его сейчас потревожат и станут бесцеремонно разглядывать. Тогда Мэтью покинул гостиную и поднялся по лестнице.

Войдя в свою комнату, он увидел на комоде сверток из белой вощеной бумаги. Развернув его, Мэтью обнаружил каравай плотного черного хлеба, кусок вяленой говядины размером с кулак, дюжину ломтей ветчины и четыре колбаски. Кроме того, на кровати лежали три свечи, коробочка с огнивом и серниками, стеклянная фляга с водой, заткнутая пробкой, и — надо же! — моток кетгутовой лески с грузилом и крючком, уже привязанным и воткнутым в кусочек пробки. Миссис Неттлз сделала все, что смогла, и ему оставалось лишь найти палку для удилища.