Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Боюсь… мое воображение не настолько развито, как ваше, — произнес Вудворд с усилием, поскольку его горло, казалось, вот-вот закупорит плотный комок.

— Спасибо, что собрали и вернули их, как я просила. Когда дело дойдет до продажи, я буду всем говорить, что эту чашку разбила ведьма, а осколки самолично принес мне судья, отправивший ее на костер. — Тут ее лоб пересекла озабоченная морщинка. — Скажите, а что станется с теми колдовскими куклами?

— С колдовскими куклами? — переспросил он.

— Да. Они ведь больше вам не понадобятся после казни ведьмы?

— Извините, — сказал Вудворд, — но мне нужно идти по срочным делам.

И вот, недолгое время спустя — с туманом в голове под серой хмарью небес, — он потянулся к дверному колокольчику доктора Шилдса. Вывеска над дверью, выполненная в традиционных для медиков красно-бело-синих тонах, извещала, что здесь принимает пациентов «Бендж. Шилдс, лекарь и цирюльник».

Вудворд позвонил и стал ждать. Дверь открыла дородная широколицая женщина с темными кудрявыми волосами. Представившись, он сказал, что пришел на прием к доктору Шилдсу, и был препровожден в скудно обставленный кабинет, самой примечательной деталью которого была позолоченная клетка с парой желтых канареек. Женщина — габаритную фигуру которой облекали бежевое платье и фартук размером с палатку первопоселенца — вышла в дверь на противоположной стороне комнаты, оставив Вудворда в компании пташек.

Не прошло и пары минут, как дверь вновь отворилась, впустив доктора в белой блузе с закатанными рукавами, бордовом жилете и темно-серых бриджах. На его носу сидели круглые очки; длинные волосы спадали на плечи.

— Господин судья! — произнес он, протягивая руку. — Чему обязан удовольствием вас видеть?

— Увы, я здесь не ради удовольствия, — ответил Вудворд уже порядком севшим голосом. — Боюсь, причиной моего визита стали проблемы со здоровьем.

— Откройте рот, пожалуйста, — приказал Шилдс. — Чуть откиньте голову назад, если вас это не затруднит.

Доктор заглянул вглубь.

— Ну и дела! — молвил он сразу же. — Да у вас там все опухло и воспалилось. Еще и болит, надо полагать.

— Да. Очень сильно.

— Не сомневаюсь. Пойдемте, осмотрим вас как следует.

Вудворд прошел за доктором через дверь и далее по коридору, мимо комнаты, используемой как цирюльня — судя по тазику с водой рядом со стулом и кожаному ремню для правки бритвы, — и еще одной комнаты с тремя узкими койками. На одной из них лежала молодая женщина с гипсовой повязкой на правой руке и расцвеченным синяками апатичным лицом, которую кормила супом из миски пышнотелая особа, ранее впустившая в дом Вудворда. Он догадался, что пациенткой была злосчастная супруга Ноулза, сполна изведавшая яростную силу выбивалки для ковров.

Третья дверь дальше по коридору также была распахнута.

— Входите и присаживайтесь. — Шилдс указал на стул перед единственным окном в комнате.

Судья сел. Доктор открыл ставни, впуская внутрь тусклый дневной свет.

— Этим утром моя душа радостно воспарила, — сказал он, занимаясь приготовлениями, — но затем вновь упала на землю и сейчас барахтается в луже грязи.

— Со мной то же самое. Доведется ли нам в Новом Свете дождаться настоящих солнечных деньков?

— Спорный вопрос, что и говорить.

Вудворд оглядел комнату, похоже совмещавшую функции врачебного кабинета и аптеки. По одну сторону находились обшарпанный письменный стол и кресло, а также книжный шкаф со старинными фолиантами — сплошь медицинскими, судя по их толщине и строгому виду темных переплетов. А у противоположной стены стоял длинный рабочий стенд высотой по грудь доктору Шилдсу, снабженный примерно десятком выдвижных ящиков с ручками из слоновой кости. Верхняя крышка стенда была загромождена флаконами, колбами, мензурками и другими сосудами всевозможных форм, как будто явленных в наш мир прямиком из дурного сна стеклодува, вперемежку с аптекарскими весами и прочими медицинскими инструментами. На полках вдоль стены также разместились бутылки и баночки, в той или иной степени наполненные разными настойками и микстурами.

Шилдс намылил руки и тщательно вымыл их в чаше с водой.

— Ваше состояние ухудшилось лишь недавно или это началось еще до вашего прибытия в Фаунт-Ройал? — спросил он.

— Недавно. Сначала это было просто легкое першение в горле, но сейчас… я едва могу глотать.

— Хм… — Доктор вытер руки куском ткани и открыл один из ящиков стенда. — Придется залезть вам в горло.

С этими словами он повернулся к Вудворду, и тот с содроганием узрел в руке доктора большие ножницы вроде тех, какими обрезают побеги и тонкие ветви деревьев.

— Нет-нет, — сказал Шилдс с легкой улыбкой, заметив его испуг. — Я имел в виду: заглянуть вам в горло.

Он взял свечу и отсек ножницами ее верхнюю часть, после чего убрал страшный секатор с глаз долой и вставил свечной обрезок в небольшой металлический держатель с зеркальцем позади пламени, чтобы усиливать его свет посредством отражения. Потом он зажег свечу, вынул из ящика еще какой-то инструмент и поставил свое кресло напротив пациента.

— Откройте рот как можно шире, пожалуйста.

Вудворд так и сделал. Шилдс поднес свечу к самому рту судьи и начал осмотр.

— Воспаление сильное, как я вижу. С дыханием тоже трудности?

— Да, каждый вздох тяжело дается.

— Откиньте голову назад, я загляну вам в ноздри. — Шилдс хмыкнул, увидев вблизи внушительный румпель пациента. — Да, и здесь все распухло. В правой ноздре больше, чем в левой, но прохождение воздуха затруднено в обеих. Теперь снова откройте рот.

На сей раз, когда Вудворд подчинился, доктор запустил ему в горло длинный металлический зонд, в зажиме на конце которого был закреплен квадратик хлопчатки.

— Воздержитесь от глотания, пожалуйста.

Ткань скребнула по задней стенке глотки; судье пришлось крепко зажмуриться, подавляя позывы к кашлю или крику, — до того острой оказалась боль. Когда зонд был извлечен, Вудворд сквозь слезы увидел, что материя на его конце покрыта вязкой желтоватой субстанцией.

— Я уже встречал это заболевание как в легкой, так и в тяжелой форме, — сообщил доктор. — У вас примерно средняя степень тяжести. Это цена, которую мы платим за жизнь на краю болота с его вечной сыростью и злотворными испарениями. Отсюда сужение дыхательных путей, и потому взятие пробы чрезвычайно раздражает ваше горло.

Он встал с кресла и положил зонд с пожелтевшей тканью на край стенда.

— Я смажу вам горло снадобьем, которое снимет бо́льшую часть боли. У меня также найдется средство, облегчающее дыхание.

Говоря это, он заменил испачканный клочок на конце зонда свежим квадратиком ткани.