Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Вы шутите!

— Отнюдь. — Доктор сделал затяжку, и дым потек у него изо рта вместе со словами. — Это печальная правда.

— Ну полноте, обуздайте свою истошную срамность. Э-э, то есть… — Вудворд умолк, с трудом подбирая слова. Вместе с тяжестью из его головы, похоже, улетучивался и словарный запас. — …Излишнюю скромность, я хотел сказать.

— Быть врачом здесь… в этом городишке, да еще в такое время… это очень тягостно, сэр. Посещая больных на дому, я то и дело прохожу мимо кладбища. И порой возникает мысль: а не лучше ли мне устроить приемную там, среди могил — тогда и ходить далеко не придется.

Он сунул в рот конопляный окурок, яростно затянулся и выпустил целое облако дыма. В его покрасневших глазах за стеклами очков отразилась грусть.

— Разумеется, все дело в этом болоте. Людям негоже селиться в непосредственной близости от подобных миазмов. Это гнетет душу и ослабляет дух. Дополните плачевную картину бесконечным дождем и ведьмовскими кознями, и я даже ради спасения своей жизни не отыщу для Бидвелла способ, как сделать этот город процветающим. Люди покидают его ежедневно… тем или иным способом. — Он покачал головой. — Нет, Фаунт-Ройал обречен, помяните мое слово.

— Если вы действительно так считаете, почему вы с женой не уедете отсюда?

— С женой?

— Да. — Вудворд быстро заморгал. Дышалось ему намного легче, но туман в голове не рассеивался. — Я о женщине, которая впустила меня в дом. Это ваша супруга?

— А, вы о миссис Хессен! Она работает у меня санитаркой. А моя жена и два сына — то есть один сын — живут в Бостоне. Жена по профессии белошвейка. У меня было два сына, но один из них… — Он вновь затянулся с жадностью, озадачившей Вудворда. — Мой старший сын был убит каким-то разбойником на Филадельфийской почтовой дороге. С той поры прошло… э-э… уже лет восемь, но бывают раны, которые не способно залечить время. Иметь ребенка — не важно какого возраста — и лишиться его таким образом…

Доктор умолк, созерцая струйку голубого дыма, которая с прихотливыми изгибами и завихрениями поднималась к потолку.

— Извините, — наконец произнес он и поднял руку, чтобы вытереть глаза. — Что-то мысли путаются.

— Не сочтите мой вопрос бестактным, — решился Вудворд, — но почему ваша супруга осталась в Бостоне?

— А вы что, предлагаете поселить ее здесь? Кровь Христова, да я и слышать об этом не желаю! Нет, ей гораздо лучше в Бостоне, где есть современная медицина. Они там осушили соляные болота и приливные заводи в окрестностях, потому климат уже не такой вредоносный. — Он сделал короткую затяжку и неспешно выпустил дым. — По той же самой причине Уинстон оставил свою семью в Англии, а Бидвелл и не помышляет о том, чтобы перевезти сюда жену — пусть даже на одном из его собственных кораблей! Что касается жены Джонстона, то она так возненавидела эти края, что вернулась в Англию и категорически отказалась вновь пересекать океан. Разве можно ее порицать? Эта страна не годится для женщин, можете мне поверить!

Хотя туман все быстрее заволакивал сознание Вудворда, он вспомнил, о чем собирался спросить доктора Шилдса.

— Насчет учителя Джонстона, — произнес он, с трудом ворочая языком, который как будто распух и оброс кошачьей шерстью. — Я должен выяснить одну деталь, хоть это наверняка покажется вам странным, но… вы хоть раз осматривали его увечную ногу?

— Его колено? Нет, осмотра я не проводил. Да и не стремлюсь к этому, поскольку врожденные дефекты не входят в круг моих научных интересов. Я только продавал ему бинты и мазь для снятия боли. — Шилдс нахмурился. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто мне любопытно, — ответил судья, не уточняя, что любопытствовал на эту тему не столько он, сколько Мэтью. — Скажите… вы можете себе представить мистера Джонстона… например… быстро спускающимся или поднимающимся по лестнице?

Доктор взглянул на собеседника так, словно тот ополоумел.

— По вашему лицу я вижу, что это невозможно, — сказал Вудворд.

— Полностью исключено. Я еще допускаю, что он сможет подняться по лестнице медленно, ступенька за ступенькой, да и то с большим трудом. — Он склонил голову набок, совиные глаза блестели ярче прежнего. — К чему эти вопросы, Айзек? Могу я называть вас Айзек?

— Да, конечно. А я могу называть вас Бенджамин?

— Сделайте одолжение. Итак: Айзек, друг мой, почему вы так интересуетесь коленом Джонстона?

— Сегодня рано утром в дом мистера Бидвелла проник вор, — сказал Вудворд, наклоняясь вперед. Между ним и доктором вился синий дымок. — Кто-то украл золотую монету из спальни моего секретаря…

— Да-да, — кивнул Шилдс. — Знаменитая монета. Я слышал об этом от Малькольма Дженнингса, когда он приходил ко мне вскрыть фурункул.

— Я столкнулся с неизвестным в коридоре, — продолжил Вудворд. — Это был крупный мужчина, сильный как бык. Я сражался, не жалея себя, но он напал сзади и сразу получил преимущество.

Его память рисовала картину событий, которая сейчас казалась ему более правдивой, чем это было в действительности. А кто мог бы сказать, то это неправда?

— Все произошло очень быстро. Его лица я не разглядел. Он выбил из моей руки лампу и бегом спустился по лестнице. Конечно, я знаю, что мистер Джонстон калека, но… мой секретарь просил при случае узнать, не осматривали ли вы его колено и способен ли он совершить подобные действия.

Шилдс рассмеялся:

— Нет, вы не можете говорить это всерьез! Алан Джонстон — вор?! Да во всем Фаунт-Ройале не найти человека, менее подходящего на эту роль! Он же из очень богатой семьи!

— Об этом я догадывался, поскольку беднякам нет доступа в оксфордский колледж Всех Душ, но всякое бывает, знаете ли.

— Я лично видел у Джонстона золотые карманные часы с его инициалами. А его перстень украшен рубином величиной с мужской ноготь! — Шилдс вновь разразился заливистым смехом. — Тоже мне, нашли вора! Нет, Алан при всем желании не смог бы бегом спуститься по лестнице. Вы же видели, что без трости он вообще не ходок.

— Да, видел. Но, по версии моего секретаря — пожалуйста, учтите его юный возраст и буйное воображение, — колено мистера Джонстона может лишь выглядеть изувеченным, а на самом деле — это он так считает — быть столь же здоровым, как у вас или у меня.

Шилдс моргнул, сделал затяжку, моргнул снова, и затем по его лицу расползлась веселая ухмылка.

— А, вы вздумали примерить шутовской колпак, я угадал?

Вудворд пожал плечами.

— Мой секретарь настроен вполне серьезно. Потому я и обратился к вам с этим вопросом.

Ухмылка сошла с лица доктора.

— Это самая… несуразная вещь из всех, когда-либо мною слышанных! Деформация колена хорошо заметна и под чулком! Он уже три года живет в Фаунт-Ройале. С какой стати ему притворяться все это время?