Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Да любой желающий! — ответил Пейн.

— Но при этом любой желающий не может войти в темницу, дабы свершить благое дело ударом топора? Ужели жизнь какой-то ведьмы для вас ценнее достойных похорон собратьев-христиан или спасения младенческих душ? Вы отправляете усопших и новорожденных во тьму отчаяния, даже не благословив их как следует? Стыд и срам!

— Мы найдем священника после казни ведьмы, — сказал Бидвелл. — Но в этом городе я не потерплю гостей, учиняющих бунт уже через пять минут после прибытия! Николас, пожалуйста, проводи этого человека до…

— Вы еще умоетесь горькими слезами, — заявил Иерусалим с таким невозмутимым видом, что Бидвелл оторопело запнулся. — Иль ты не ведаешь о способности ведьм восставать из могилы?

— Из могилы? Что еще за бред?

— Коли ты убьешь ведьму и погребешь ее останки без надлежащего обряда санктимонии, вскоре сам будешь метаться в бреду. И в смертельном ужасе, надобно добавить.

— Обряд санктимонии? — удивился Джонстон. — Никогда о таком не слышал.

— А разве ты святой человек? Имел ли ты доселе дело с ведьмами, Дьяволом и демонами тьмы? Я совершал сей обряд над останками ужаснейших ведьм — Элизабет Стокхэм, Марджори Баллард и Сары Джонс, — а также премерзких колдунов Эндрю Сполдинга и Джона Кента. Тем самым я обрек их на заточение в глубинах преисподней, где их будут вечно лизать языки негасимого пламени. Но без этого обряда, сэр, ваша ведьма сможет выбраться из могилы и будет по-прежнему творить зло уже в виде призрака, адской гончей или… — Он вновь пожал плечами. — Кто знает, в каком еще обличии? Сатана хитер на выдумки.

— Сдается мне, не только Сатана наловчился хитрить и выдумывать, — заметил Джонстон.

— Погодите! — Капельки пота заблестели на лице Бидвелла. — По-вашему, может случиться так, что даже после казни ведьмы мы от нее не избавимся?

— Не избавитесь, — мрачно предрек Иерусалим, — если не провести обряд санктимонии.

— Полная чушь! — фыркнул учитель и обратился к Бидвеллу. — Предлагаю сейчас же выдворить этого типа из города!

Судя по мучительно исказившемуся лицу Бидвелла, он столкнулся с непростой дилеммой.

— Я никогда не слышал о таком обряде, — сказал он, — но это еще не значит, что его не существует. Ваше мнение, судья?

— Этот человек прибыл сюда создавать нам проблемы, — прохрипел Вудворд. — Он как зажженная свеча в пороховом погребе.

— Согласен! — подал голос Пейн.

— Да, да, и я с этим согласен, — кивнул Бидвелл. — Но что, если без этого обряда мы не удержим призрак ведьмы в могиле?

— Без обряда у вас ничего не получится, сэр, — сказал Иерусалим. — На твоем месте я бы оберегся всеми возможными способами.

Бидвелл достал из кармана платок и вытер пот с лица.

— Будь я проклят! — сказал он наконец. — Я боюсь оставить его здесь и в то же время боюсь остаться без его помощи!

— Если я буду изгнан отсель, проклятие падет не только на тебя, но и на все это место. — Иерусалим широким драматичным жестом обвел пейзаж Фаунт-Ройала. — Ты сотворил воистину прекрасный город, сэр. Сразу видно, что немалый труд был вложен в его создание. Одни лишь крепостные стены потребовали несказанных усилий, а эти улицы устроены намного лучшим образом, чем в Чарльз-Тауне. По пути сюда я успел заметить, что и на кладбище вы потрудились изрядно. Могу представить, с какой горечью Господь будет взирать на то, как все усилия и все людские жизни, отданные сему поприщу, загинут втуне.

— Может, хватит уже спектаклей, пастырь? — сказал Джонстон. — Роберт, я по-прежнему советую гнать его взашей.

— Я должен все обдумать. Уж лучше перестараться в праведном рвении, чем сделать что-нибудь богопротивное.

— А пока ты размышляешь, — сказал Иерусалим, — могу я узреть моего врага?

— Нет! — отрезал Вудворд. — Я решительно против!

— Судья, — с нарочитой вкрадчивостью молвил проповедник, — звучание твоего голоса показывает мне, что ведьма уже поразила тебя болезнью. Может, она успела нанести вред и твоему рассудку? — Он повернулся к Бидвеллу. — Позвольте мне на нее взглянуть. Так я смогу узнать, насколько глубоко проник Сатана в ее душу.

Вудворду показалось, что Бидвелл находится на грани обморока. Это была минута предельной слабости хозяина Фаунт-Ройала.

— Ладно, — сказал он. — Не вижу в этом большого вреда.

— А я вижу! — запротестовал Вудворд, однако Бидвелл уже прошел мимо него и распахнул тюремную дверь.

Иерусалим слегка наклонил голову в знак признательности Бидвеллу и вошел внутрь, громко топая сапогами по половицам. Вудворд поспешил следом с намерением предотвратить любую попытку проповедника навредить заключенной. Бидвелл также вошел в здание, а за ним и Джонстон, но Пейн как будто потерял интерес к этому делу и остался сидеть в седле. Полумрак в тюрьме рассеивался лишь тусклым светом из люка в крыше, который Вудворд собственноручно открыл этим утром.

Мэтью и Рейчел слышали крики снаружи, речь Пейна и последующий разговор мужчин у двери тюрьмы, так что они уже знали, чего следует ожидать. Исход Иерусалим сначала задержался перед камерой Мэтью, уставившись на него сквозь решетку.

— Ты кто такой будешь?

— Это мой секретарь, — еле слышно просипел Вудворд.

— Он здесь для того, чтобы следить за ведьмой?

— Я здесь потому, — сказал Мэтью, — что меня приговорили к трехдневному заключению за проступок, о котором я сожалею.

— Что? — Иерусалим пожевал губами. — Секретарь мирового судьи совершил преступное деяние? Это не иначе как ведьмовские козни, дабы помешать суду.

Прежде чем Мэтью смог ответить, Иерусалим повернул голову к соседней камере и устремил взор на Рейчел, которая сидела на скамье, закутавшись в мешковину, но оставив лицо открытым.

Последовало долгое молчание.

— О да! — произнес наконец Иерусалим. — Воистину бездну греха вижу в ней.

Рейчел хранила молчание, но при этом смотрела на него в упор.

— Видите, как горит ее взгляд! — сказал Иерусалим. — Как пламя, кое жаждет испепелить мое сердце. Ты бы охотно унесла меня в Ад на крыльях ворона, да? Или сочтешь достаточным выцарапать мне глаза и рассечь надвое мой язык?

Она и теперь не ответила, однако перевела взгляд на покрытый соломой пол.

— Ага! Узрели? Вселившееся в нее зло трепещет предо мной, и ей тягостно видеть мое лицо.

— Тут вы правы лишь наполовину, — сказала Рейчел.

— Кажись, она съязвила! Ехидная ведьма! — Иерусалим перешел к ее камере и остановился у самых прутьев. — Как твое имя?

— Ехидная ведьма, — ответила она. — Вы же сами меня так назвали.

— Ее зовут Рейчел Ховарт, — сказал Бидвелл, подходя к проповеднику. — Само собой, она не признает себя виновной.

— Таковы они все. — Иерусалим обвил железные прутья длинными тонкими пальцами. — Как я уже говорил, у меня большой опыт по ведьмовской части. Мне ведомо то Зло, что пожирает их сердца и чернит их души. О да, мне все это ведомо. — Он покачал головой, не отрывая взгляда от Рейчел. — Эта повинна в двух убийствах, верно?