Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

В понедельник около половины пятого утра в особняке Роберта Бидвелла зажглись огни. Вскоре из дома вышла чернокожая служанка и под моросящим дождем быстро направилась к лечебнице доктора Шилдса на улице Гармонии. Поручение у нее было самое срочное, и служанка с ходу начала трезвонить в дверной колокольчик. Спустя четверть часа — столько времени потребовалось доктору на одевание и сборы, включая кожаную медицинскую сумку с необходимыми инструментами и лекарствами, — Шилдс уже спешил к пациенту, низко надвинув на глаза треуголку, с загнутых полей которой стекала дождевая вода.

В доме Бидвелла его встретила миссис Неттлз. Сам хозяин — все еще в шелковой ночной рубашке и с выражением глубокой тревоги на лице — находился в гостиной.

— Слава Богу! — сказал он, когда Шилдс возник на пороге. — Наверх! Поспешите!

Миссис Неттлз поднялась по лестнице с прытью, достойной горной козы, фактически буксируя низкорослого доктора в кильватере своей черной юбки. Еще на подходе к закрытой двери спальни Шилдс услышал хрипы судьи, судорожно хватающего ртом воздух.

— Кастрюлю горячей воды и чистую ткань! — скомандовал он, и миссис Неттлз тут же переадресовала приказ служанке.

Затем экономка открыла дверь, и доктор вошел в комнату, где по сторонам кровати горели три лампы. Шилдс сразу взял одну из них и поднес свет к лицу Вудворда. Увиденное заставило его внутренне содрогнуться.

Лицо судьи имело желтовато-серый оттенок старого пергамента. Темные впадины образовались под глазами, которые стеклянисто слезились от усилий, прилагаемых больным при дыхании. Причем результаты этих усилий никак нельзя было назвать успешными: засохшая корка слизи почти закупорила ноздри, а в уголках разинутого рта пузырилась пена, также блестевшая на подбородке. Его руки комкали влажную простыню; капли пота скопились на лбу и щеках.

— Спокойствие, — произнес доктор Шилдс первое, что в голову пришло. — Все будет в порядке.

Вудворда начала бить дрожь, глаза его дико расширились. Он потянулся и схватил Шилдса за рукав.

— Не могу дышать, — выдавил он. — Помогите.

— Непременно. Миссис Неттлз, вы не подержите эту лампу?

Передав ей лампу, он быстро скинул сюртук. Затем снял треуголку, а свою сумку пристроил на табурете рядом с постелью.

— Я услышал его крик, — сообщил Бидвелл, входя в комнату и останавливаясь у двери. — Это случилось совсем недавно. Я сразу послал к вам девчонку, когда понял, насколько ему плохо.

Шилдс достал из сумки синий флакон и ложечку. Затем хорошенько встряхнул флакон и налил в ложечку маслянистую темно-коричневую жидкость.

— Вы поступили правильно. Пожалуйста, выпейте это, господин судья.

Он влил жидкость в рот Вудворду, а затем вновь наполнил ложечку и дал больному повторную дозу. Судья, уже находившийся на грани паники, не почувствовал ни запаха, ни вкуса густой жидкости, проскользнувшей в его многострадальное горло.

Его грудь судорожно сотрясалась в попытке набрать воздуха в легкие, а пальцы снова смяли простыню.

— Я… я умираю?

— Нет, конечно! Ничего подобного. Теперь лежите спокойно. Миссис Неттлз, верните мне лампу, пожалуйста.

Он поднес лампу к лицу Вудворда.

— Откройте рот как можно шире.

Вудворд повиновался с напряжением, от которого у него из глаз потекли слезы. Шилдс приблизил лампу почти вплотную и осмотрел горло пациента.

Прежде всего, он уловил запах. Доктору был знаком сладковато-гнилостный запах моровой болезни, который сейчас присутствовал в дыхании судьи. Свет лампы выявил то, что Шилдс и ожидал увидеть, но не в столь запущенной стадии: стенки горла были сплошь красными — кроваво-красными, как огненный зев Ада. В складках пунцовой плоти, распухших до такой степени, что они почти перекрыли просвет гортани, желтели омерзительные гнойные волдыри, а также рубцы на месте уже лопнувших гнойников. С виду это напоминало шмат червивого сырого мяса, и Шилдс знал, что испытываемая пациентом боль должна быть ужасной.

— Миссис Неттлз, — произнес он сдавленным голосом, — пожалуйста, поторопите служанку с горячей водой. И еще принесите мне чашку с двумя пригоршнями соли.

— Да, сэр. — Экономка быстро покинула спальню.

— Тише, тише, — приговаривал Шилдс, поскольку каждый вздох судьи теперь сопровождался стоном. — Сейчас прочистим ваши дыхательные пути.

Свободной рукой он слегка сжал плечо Вудворда, пытаясь его подбодрить.

— Бен? — произнес Бидвелл, подходя к постели. — Он ведь выживет, да?

— Да, да! — Шилдс заметил, что слезящиеся глаза больного обратились к Бидвеллу. — Состояние тяжелое, но это излечимо. Летальный исход здесь даже не обсуждается. — Он взглянул на Бидвелла поверх очков. — Однако судье придется какое-то время соблюдать постельный режим.

— Что значит «какое-то время»? Нельзя ли точнее: как долго?

— Трудно сказать. Возможно, неделю. Или две. — Доктор пожал плечами. — Это зависит от организма пациента.

— Две недели?! — с изумлением и ужасом воскликнул Бидвелл. — Ты хочешь сказать, что он не сможет вести процесс целых две недели?!

— Именно так. И пожалуйста, говорите тише. Сильный шум только ухудшит состояние судьи.

— Но ему нельзя валяться в постели! Он должен завершить суд, чтобы Рейчел Ховарт сожгли и покончили с этим делом!

— Это невозможно, Роберт. Сомневаюсь, что он сейчас способен прямо сидеть на стуле, а тем более допрашивать свидетелей.

Бидвелл, на щеках которого расплывались багровые пятна, склонился к лицу доктора:

— Так сделайте его способным!

Вудворд — хотя его горло пылало, легким не хватало воздуха, а все кости и сухожилия болели, как при средневековом колесовании, — разобрал сказанные о нем слова даже сквозь ватный шум в ушах.

— Я могу выполнять свою работу! — ухитрился прошептать он.

— Еще одно такое заявление, и я заподозрю у вас горячечный бред, — строго сказал Шилдс. — Лежите тихо и постарайтесь успокоиться.

Бидвелл схватил доктора за руку:

— Отойдем на минутку.

Он увлек Шилдса в дальний угол комнаты и развернулся так, чтобы стоять спиной к судье. Голос он понизил, однако говорил с таким нажимом, что это было равносильно крику.

— Бен, послушай! Мы не можем допустить, чтобы он пролежал пластом две недели! Даже одной недели у нас нет! Уинстон сообщил, что город покинули еще три семьи после пожара прошлой ночью, ты в курсе? Среди них Рейнольдсы, а ты ведь помнишь, как Франклин клялся, что никогда не позволит какой-то ведьме согнать его с фермы! Но все же Мередит его уговорила. Теперь их ферма заброшена, и у нас больше некому выращивать табак! Понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — сказал Шилдс, — но это не меняет того факта, что судья Вудворд опасно болен.