Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Да. Она убила нашего англиканского священника, а потом и своего законного мужа, — сообщил Бидвелл.

— Насчет законного мужа ты заблуждаешься. Пролив кровь священника, ведьма разорвала эту супружескую связь и всецело отдалась Сатане. Кроме того, она губила посевы и смущала умы горожан?

— Да.

— Это лишь предположения, — счел нужным вмешаться Мэтью. — Пока не доказанные.

Иерусалим впился в него взглядом.

— Что сие значит?

— Еще не все свидетельства собраны, — пояснил Мэтью. — Поэтому обвинения против миссис Ховарт считаются недоказанными.

— Ты назвал ее «миссис Ховарт»? — с ледяной улыбкой молвил Иерусалим. — Ты обращаешься к ведьме с почтением?

Вудворд напрягся и подал голос.

— Мой секретарь старается быть беспристрастным.

— Или напротив: твой секретарь пристрастен к сей ведьме, отравившей его разум своими чарами. Негоже оставлять его здесь, в таком опасном соседстве. У вас не найдется другого места для заключения?

— Не найдется, — сказал Бидвелл. — Других тюрем у нас нет.

— Значит, надо убрать отсюда ведьму и запереть ее там, где она будет в полном одиночестве.

— Я должен возразить против этой меры, — быстро среагировал Мэтью. — Поскольку суд проходит здесь, миссис Ховарт имеет право присутствовать при допросах свидетелей.

Проповедник помолчал, пристально глядя на Мэтью.

— Джентльмены, боюсь, мы с вами видим пример пагубного влияния нечистой силы на юную душу. Ни один добродетельный христианин не стал бы защищать права ведьмы. — Он дал слушателям время проникнуться сказанным. — Всякая ведьма злоумышляет увлечь в Ад как можно больше людских душ, насколько хватит ее демонической силы. В Старом Свете порой приходилось сжигать целые поселения и поголовно вешать их жителей, совращенных одной-единственной ведьмой.

— Может, оно и так, — сказал Мэтью, — но здесь Новый Свет.

— Не важно, Старый или Новый, битва меж Богом и Сатаной идет повсюду. И другого выбора нет. Либо воин Христа… либо — прислужник Дьявола. А на какой из этих сторон ты?

Ему расставили хитрую ловушку, и Мэтью это понял. Впервые до него дошла суть извращенной логики, на которой строилось обвинение против Рейчел.

— Если я скажу, что я на стороне правды, — ответил он, — кем это меня сделает: воином или прислужником?

Иерусалим усмехнулся:

— Именно таким образом, джентльмены, и происходило грехопадение Адама, поддавшегося искушению сначала только в мыслях, потом в словах, а потом и в деяниях. Будь осторожен, юноша! Изворотливые ответы от кары не спасут.

— Позвольте! — сипло возмутился Вудворд. — Мой секретарь не является подсудимым!

— Этот секретарь, — сказал Иерусалим, — возможно, уже перестал быть твоим. — Он повернулся к Рейчел, и в его голосе вновь зазвучали громовые раскаты. — Сознавайся, ведьма! Ты наложила заклятие на неокрепшую душу сего юноши?

— Не налагала я никаких заклятий ни на какую душу, — ответила она, — окрепшую или нет.

— Это покажет время. Ты бесстыдная блудница, исполненная лжи и колдовских чар! Однако сейчас ты в клетке, не так ли? И с каждым заходом солнца ты теряешь еще один день из оставшихся у тебя на богопротивные козни. — Он взглянул на Бидвелла. — Без сомнения, для нее виселица будет слишком легкой казнью.

— Ее сожгут на костре, — сообщил Бидвелл. — Таково решение судьи.

— А-а-а, костер, — произнес Иерусалим с таким благоговением, словно речь шла о каком-то чудодейственном лечебном средстве. — Да, это уже лучше. Однако даже пепел надобно подвергнуть обряду санктимонии. — Он адресовал Рейчел еще одну ледяную улыбку. — Враг мой, — сказал он, — твое лицо меняется со сменой городов и весей, но твоя сущность все та же. — Он вновь перевел взгляд на Бидвелла. — Теперь я узрел достаточно. Меня ждут сестра и племянник. Нам дозволят разместиться на каком-нибудь свободном участке земли?

— Да, — произнес Бидвелл после секундной заминки. — Я укажу вам место.

— Протестую! — возмутился Джонстон. — Могу я как-нибудь вас разубедить, Роберт?

— Думаю, Иерусалим будет нам не менее полезен, чем судья.

— Ты станешь думать иначе после того, как он поднимет новый бунт! Счастливо оставаться!

С этими словами не скрывающий досады и злости Джонстон уковылял прочь, опираясь на трость.

— Алан изменит свое мнение, — сказал Бидвелл проповеднику. — Это наш школьный учитель, и в целом он разумный человек.

— Хочется верить, что ваш учитель не будет совращен с пути истинного, как этот злосчастный юноша… Ну, сэр, я к вашим услугам.

— Хорошо, идемте со мной. Надеюсь, у нас не возникнет новых… беспорядков?

— Беспорядки не являются моей целью, сэр. Я здесь ради вашего спасения.

Бидвелл жестом предложил проповеднику идти вперед, а сам двинулся следом. Уже с порога он обернулся к Вудворду.

— Вы с нами, господин судья? Если хотите, чтобы я вас подвез.

Вудворд кивнул и, грустно посмотрев на Мэтью, произнес еле слышно:

— Мне нужно отдохнуть, так что не смогу тебя проведать до завтрашнего утра. Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. А вы попросите доктора Шилдса о новой порции лекарства.

— Так и сделаю. — Он мрачно взглянул на Рейчел. — Только не думайте, мадам, что если мой голос слаб, а тело измучено, то я не смогу вести судебный процесс с полной отдачей. Следующий свидетель будет заслушан в назначенное время. — Он сделал два шага в сторону двери, но вновь задержался и добавил страдальческим шепотом: — Мэтью, не позволяй своему рассудку дать слабину, как это вышло с моим здоровьем.

После этого он развернулся и покинул тюрьму.

Мэтью сел на скамью. Появление Исхода Иерусалима добавило новый — и очень взрывоопасный — элемент ко всей этой смеси. Но сейчас Мэтью в первую очередь беспокоило ухудшение здоровья судьи. В ближайшие дни Вудворду следовало находиться в постели под наблюдением врача. И уж конечно не заседать в этой затхлой тюрьме, однако гордость и чувство долга побуждали его продолжать судебное разбирательство без проволочек. Никогда на памяти Мэтью мировой судья не был столь немощен телом и духом, и это его пугало.

— Судья очень болен, да? — внезапно спросила Рейчел.

— Боюсь, что так.

— Вы давно у него на службе?

— Пять лет. Я был еще подростком, когда мы с ним встретились. Он дал мне шанс выбиться в люди.

Рейчел кивнула.

— Могу я высказаться напрямик? — спросила она.

— Сделайте одолжение.

— Когда он смотрит на вас, — сказала она, — это точь-в-точь отец, глядящий на сына.

— Я его секретарь, и не более того, — отрывисто произнес Мэтью. Он сидел, сцепив руки, склонив голову и ощущая ноющую пустоту в области сердца.

— Не более того, — повторил он.