Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Можно узнать, как тебя зовут? – шепотом спросила она.

Я опешила, ни слова не поняла из того, что она сказала. Лишь смотрела зачарованно на ее розовые губы. Они казались неописуемо мягкими; уголки желобка в центре образовывали дерзкий изгиб, приподнимающийся к носу.

– Что?

– Звать тебя как? – шепотом повторила она свой вопрос. Подаваясь вперед всем телом, удивленно вскинула брови, словно испугалась, что перед ней сидит слабоумная. – Я могу спасти тебя, окликнув по имени, если вдруг увижу, что ты вот-вот угодишь под колеса экипажа на Уайтчепел-роуд.

– Сестра Чапмэн, – ответила я, улыбнувшись во весь рот.

Она как-то странно посмотрела на меня и тоже представилась:

– А я Айлинг.

– О! – сообразила я. – Сюзанна.

– Обожаю это имя.

– Спасибо.

– В детстве у меня была лошадь, ее звали Сюзанна.

– О.

– Сюзанна, откуда ты родом?

– Прости, что ты спросила?

– Откуда ты?

– Я… откуда-то, наверно.

– Понятно, – она снова углубилась в свои записи, словно кладя конец разговору.

А мне отчаянно хотелось продолжить нашу беседу и больше не выставлять себя дурой. Поскольку ничего толкового придумать я не могла, то ляпнула первое, что пришло в голову:

– Я родилась в здешних местах. Жила с родителями, пока они не умерли от скарлатины.

– Что?! Оба? Какой ужас! А братья и сестры у тебя есть?

– Нет, никого. Да. То есть братьев и сестер у меня нет, а родители, да, оба умерли. Но мне очень повезло. Меня взяли к себе дедушка с бабушкой. Они меня и вырастили, в Рединге. Там я жила до приезда сюда.

– Выходит, ты у нас из Рединга.

– Вроде так. А ты ирландка.

– Знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. Просто это отметила.

– Понятно. А ты – англичанка.

– Да, но мы ведь в Лондоне, так что в этом нет ничего необычного, так ведь?

– По-моему, ирландцы составляют половину населения Лондона, или скоро будут составлять, такими-то темпами. Готова поспорить, теперь в любом уголке света, куда ни плюнь, непременно в ирландца попадешь. Не сидится нам на месте, неугомонный мы народ.

– Это из-за картошки [12] Имеется в виду Великий голод в Ирландии 1845–1849 гг. Картофель являлся основным продуктом питания в Ирландии. В результате неурожая, вызванного поражением культуры фитофторозом, около миллиона человек умерли от голода и еще миллион эмигрировали в разные страны, в том числе в Великобританию. , да? – спросила я.

– Что-о?! – Айлинг произнесла это не с вопросительной интонацией, даже со свистом втянула в себя воздух. Я все испортила.

После мы не общались недели три, наверно, может, месяц. Расписание занятий у нас было плотное, возможность отдохнуть выпадала редко. Поболтать о том о сем можно было разве что в сестринской да в дортуаре, но мы все так уставили, дай бог до постели добраться. К тому же близких подруг у меня никогда не было, и я понятия не имела, как их заводить. Между другими дружба возникала сама собой, без всяких усилий с их стороны, взрастала как сорняки, а я лишь смотрела на них и завидовала. Потом однажды Айлинг снова обратилась ко мне с вопросом, продолжив с того, на чем мы тогда остановились:

– А твои дедушка с бабушкой?

– Прости, ты о чем?

– О дедушке с бабушкой. Родители твои умерли от скарлатины, и тебя вырастили в Рединге дедушка с бабушкой. Они гордятся тобой? Тем, что ты стала сестрой милосердия?

– Ой, нет. Бабушка вообще считала, что это отвратительная затея! Даже слышать о ней не хотела. Они умерли.

– Кто?

– Дедушка с бабушкой.

– Боже! Родители умерли, дедушка с бабушкой тоже, братьев и сестер нет! А двоюродные?

– Нет, никого.

– Кошмар! А у меня их миллион. Потому я и здесь. Могу поделиться, если хочешь.

– Миллион? В самом деле?

– Нет. Это я лишнего хватила, конечно.

– О. – Я не знала, что на это сказать, и потому промолчала.

– Я пыталась пошутить, – объяснила Айлинг. – Спросила про родственников только для того, чтобы получше тебя узнать. Но о ком ни спрошу, все уже умерли, вот и решила поднять тебе настроение.

– О. А я не поняла. Извини.

– Да нет, это я должна извиняться. Мои-то все живы.

– А ты откуда родом?

– Из Килдэра. Это в Ирландии. Впрочем, что я тебе объясняю? Ты у нас умная, сама это знаешь.

– А вот хамить необязательно.

– Ну вот, опять, – посетовала она.

Медсестра, проводившая занятие, стрельнула в нас строгим взглядом и приложила к сухим губам негнущийся палец.

– Тссссс!

– Что опять? – шепотом спросила я.

– Пыталась пошутить, – шепнула в ответ Айлинг.

– Не надо так больше, – сказала я.

– Что «не надо»? Я вроде бы ничего не сделала.

– Смеяться надо мной не надо. Я не понимаю шуток.

– Запомню.

На следующем занятии я говорила мало, и Айлинг тоже. Но на том, что было после, я решила набраться смелости и расспросить Айлинг про ее жизнь. Дедушка всегда говорил, что нужно проявлять интерес к людям, задавать им вопросы, даже если они настроены враждебно; это окупится с лихвой. Еще он говорил, что я замкнутая и люди могут подумать, будто у меня нездоровый интерес к собственной персоне.

– Что это за место – Килдэр? – спросила я, держа у рта карандаш, чтобы наставница не заметила, как у меня шевелятся губы.

– О, ужасное, – зашептала Айлинг. – Большое болото, где постоянно идут дожди. Огромный сырой торфяник. Килдэр – это лошади и торфяники. И больше ничего.

– А торфяник – это что?

– Ты не знаешь, что такое торфяник?

– Не представляю.

– Земля. Красная рыхлая земля. На ней можно вырастить что угодно. Можно ее поджечь. В ней можно что-то схоронить. Отцу принадлежали обширные земельные владения, на которых вечно откапывали людей, живших в Средние века. А потом появлялся какой-нибудь чокнутый английский аристократ, выдавший себя за археолога, и требовал, чтобы мы не трогали находки, что их необходимо исследовать и выставить в музее. – Айлинг подняла на меня глаза, сверкнула улыбкой, а потом взгляд ее затуманился, словно она мысленно перенеслась куда-то далеко-далеко. Через минуту она все же встряхнулась, возвращаясь в реальность. – Торфяники – подходящее место для погребения мертвых. В болотах они отлично сохраняются, никакая порча их там не берет. Трупы, что находят в торфяниках, выглядят так, будто эти люди только что легли и заснули.

– Полезная информация. Надо запомнить, – сказала я, надеясь ее рассмешить. Получилось.

– Молодчина! Ты делаешь успехи, Сюзанна.

– Ты это про что?

– Ты всё это обыграла в виде шутки. Причем с ходу. Что ж, неплохо у нас получается – мы фактически стали лучшими подругами.

– Не пойму, со зла ты так говоришь или нет. Может, уязвить меня хочешь.

– Я никогда не издеваюсь над людьми. Мне жестокость не свойственна.

– И все же. – Язык пронзила острая боль. Я поморщилась.