Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Что с тобой? – спросила Айлинг.

– Язык болит. Должно быть, чирей вскочил.

– Покажи. Мне можно доверять. Я добросовестная медсестра, доброжелательная и любезная.

Не раздумывая, я высунула язык. Айлинг прищурилась, внимательно рассматривая его. Чуть не окосела от старания.

– Сестра Чапмэн! – крикнула наставница из передней части аудитории. Она смотрела прямо на меня, на мой высунутый язык. – Вы что себе позволяете? Вон из класса, немедленно. Ни стыда ни совести!

Мне велели идти в кабинет Матроны. Я была вынуждена объяснить ей, что у меня болит язык, и показать на нем язвочки. Раздраженная тем, что я отвлекаю ее от дел, она взмахом руки отослала меня прочь, сказав, чтобы впредь я держала язык во рту, где ему самое место. Показать его я могу только врачу, если тот попросит, да и то лишь в стенах больницы. Будто мне требовались дополнительные пояснения.

Выйдя из кабинета Матроны, я увидела в коридоре Айлинг.

– Меня ждешь или тебя тоже на ковер вызвали? – поинтересовалась я.

– Сильно влетело? – спросила она.

– Не очень.

– Ну и ладно. Может, пойдем в саду погуляем, воздухом подышим? Погода хорошая. Нужно ловить момент. А то скоро опять похолодает.

Заблудшая малышка Полли

Около полуночи кто-то крикнул, что небо в огне, и все, кто был в «Сковороде», с кружками пива в руках, вывалились на Трол-стрит, чтобы своими глазами увидеть эту картину. Сказали, что небеса лижут огромные желтые языки. Это была последняя ночь августа 1888 года. Лило как из ведра, пропитанный влагой воздух трещал от разрядов молнии и раскатов грома.

Полли была пьяна, но она этого не сознавала, пока не выскочила на улицу и не услышала собственный визг. Горели Шедуоллские доки, пламя вырывалось со складов Южной пристани, забитых колониальным товаром, бренди и джином. Адское зрелище. Пепел засыпал Трол-стрит, словно снег. Слабые легкие Полли мгновенно заполнил дым, отчего у нее закружилась голова, но она все равно прыгала и скакала под подающими серыми хлопьями, танцевала вместе с другими женщинами из паба, с женщинами, которых едва знала, и смеялась, глядя, как пепел оседает на ее новую черную соломенную шляпку с бархатной отделкой. В какой-то момент она поскользнулась и приземлилась на зад. Двое докеров помогли ей подняться. Ее платье из грубой полушерстяной ткани, к сожалению, теперь было испачкано в навозе. Она продолжала хохотать, однако держаться на ногах ей было трудно. Именно в это мгновение у нее испортилось настроение.

Она вспомнила, что истратила в три раза больше, чем платила за ночлег. Деньги, отложенные на постой, были спущены на пиво и джин, и осознание того, что она поступила неразумно, снова сильно расстроило ее. Безмозглая Полли, отругала она себя, надеясь протрезветь. Тупица. Полли вернулась в паб, чтобы посчитать оставшиеся монеты, но это ей оказалось не под силу. Она и так знала, что денег у нее недостаточно, а просить помощи у товарок не хотела: она им не доверяла.

Пошатываясь, Полли снова вышла на улицу и поплелась в меблированные комнаты «У Уилмотта», располагавшиеся дальше на Трол-стрит. Она часто там снимала койку на ночь, бывало, и другим подбрасывала деньжат, когда те обходили кухню с протянутой шапкой, так что, возможно, шансы у нее есть, прикинула она. Полли слонялась по ночлежке, время от времени сообщая, что ей не хватает нескольких пенсов, но ответом ей были стеклянные глаза, отведенные взгляды и перевод разговора на другую тему. Сволочи. Она надеялась, что, когда хозяин ночлежки придет собирать плату, кто-нибудь из подружек внесет за нее парочку недостающих пенни. Увы, не повезло.

– Сама знаешь, не в моих привычках сдавать постель тем, кто не может за нее заплатить, – сказал он. – Вот ты напилась. Чем думала, когда спускала деньги на джин?

– Я вернусь, – пообещала она. – Смотри, какая у меня красивая новенькая шляпа. – Легче было притвориться, что для нее это не имеет значения. Иначе она расстроится или разозлится, что одно и то же.

Полли дошла до угла Осборн-стрит, где ее схватила за руку проходившая мимо женщина. Она споткнулась и налетела на стену. Остановила ее Эллен Холланд.

– Полли? Где тебя носит в такой час? – спросила Эллен. – Поллс? Боже, сколько же ты выпила?

Эллен знала, что Полли любит выпить. Ха, кто ж откажет себе в таком удовольствии? Эллен иногда делила с Полли постель, ей были известны все ее хорошие и дурные привычки, но сегодня та чересчур перебрала.

– Было и сплыло. Профукала. На три ночи вперед, Эллен, – залилась смехом Полли.

– Что? Что у тебя было?

– Постель! А я профукала. Но я вернусь. Так ему и передай… передай, чтоб не сдавал мою койку, ладно? Я вернусь… Скажи, чтоб никого в нее не пускал.

– Ты слышала, который час? – спросила Эллен. – Два пробило. А ты что думала?

– Не знаю. Мне кажется, я заблудилась.

– Что значит «заблудилась»? Ты прекрасно знаешь, где находишься.

– В башку что-то ударило. Ночевать-то негде, так?

– Ой, Полли, пойдем со мной.

Эллен попыталась увести подругу в меблированные комнаты, но та выдернула у нее свою руку и снова привалилась к стене.

– Нет, я уже пробовала. Ни пенса никто не дал. Не хочу больше выставлять себя дурой. Во всяком случае, не сегодня.

– Не пропадешь?

– Конечно, нет.

Полли отлипла от мокрой кирпичной стены и заковыляла под отрезвляющим дождем. В лице Эллен она заметила озабоченность, и это вызвало у нее раздражение. Беспокойство, чувство вины, сожаления – это пожалуйста, а чтоб пару пенсов занять – черта с два.

Она плелась по Бакс-роу, рукой держась за невысокие заборчики, за которыми стояли домики с аккуратно подстриженной живой изгородью и чистыми крылечками. Было не так уж и холодно. Она искала брешь между лестницами или калитку, ведущую в сад, где можно было бы укрыться до утра. Ничего такого не попадалось. Темень хоть глаз выколи. Высматривая укромное местечко, она не слышала шагов, приближающихся к ней сзади. А вдруг этот человек по доброте душевной раскошелится на пару пенни? Может быть, удача все-таки не отвернулась от нее?

Глубокой ночью меня разбудил стук хлопнувшей двери. Под быстрыми шагами заскрипели половицы. Я резко села в кровати, чувствуя, как меня заколотило от страха. Из-за двери доносился яростный шепот. Я напрягла слух, пытаясь разобрать слова. Подумала, что к нам залезли бандиты, что они ограбят и убьют меня в моем собственном доме. Я соскочила с кровати и, стоя на цыпочках, смотрела на колышущийся свет, просачивающийся из-под двери, на прыгающие в нем тени. Потом, уловив знакомые модуляции голоса, от облегчения обмякла всем телом, будто скомканная бумага.