Клэр Уитфилд - Падшие люди

Миссис Уиггс телом загораживала выход, руками держась за косяки.

– Сюзанна, – обратилась она ко мне, – прости, что вспылила. Мы стали лучше ладить, но ты должна быть в постели.

– Дайте мне уйти, – сказала я. Мне показалось, я слышу тиканье часов, а может, часы тикали в моей голове, предупреждали, чтобы я бежала, протолкнулась мимо миссис Уиггс, ведь она, я знала, по собственной воле не отступится.

– Томас скоро будет дома, приведет твоего врача. Доктор Шивершев хочет сам осмотреть тебя и убедиться, что ты больна. Тебе придется вернуться в постель. Наверх, живо!

– И не подумаю.

– Но Томас дал четкие указания…

– Ой, прекратите! Слышать больше ничего не желаю. Я все про вас знаю. Вы – убийца, а ваш Томас мошенник и преступник. Вы погрязли во лжи. Его мать – вы, а не леди Ланкастер. Дайте мне уйти, и я сохраню в тайне ваши грязные секреты. Предлагаю сделку.

Миссис Уиггс не сводила с меня своих совиных глаз. В ушах раздавался бой, глухой стук. Не знаю, чье сердце так билось – мое или ее. Я глянула на орган в окровавленной тряпке и взяла лежащий рядом с ней серебряный нож.

– Я могла бы поинтересоваться, что ваш сын делает с человеческими органами. У полиции на этот счет, вне сомнения, появятся свои версии. Об этом я тоже не стану болтать, только дайте мне уйти.

– Ну уж нет! – Миссис Уиггс бросилась ко мне, я попятилась.

Нож я держала перед собой, направив на нее острие. Она остановилась, положила руки на спинку стула.

– Томас не преступник! Он нежный добрый мальчик. Ты ничего не знаешь! – она снова шагнула ко мне. Я отступила назад, нацеливая нож ей в грудь.

– Дайте мне уйти, – потребовала я.

Она покачала головой, и я поняла, что мы обе готовы драться. Миссис Уиггс никогда меня не отпустит. Она не может подвести Томаса.

Экономка кинулась ко мне, я взмахнула ножом. Она попыталась заслониться от него рукой, я полоснула ножом по ее ладони. Мне самой было странно, что я инстинктивно веду себя как преступница. Мгновенная реакция, взмах ножа, удар, готовность пойти на все, и я изменилась навсегда.

Мы обе охнули. Миссис Уиггс посмотрела на кровь, капавшую на ковер с ее ладони, которую она поддерживала другой рукой, потом обратила взгляд на меня. Внешне она ничем не выдавала, что ей больно.

– Знаешь, такое твое поведение лишь на руку Томасу, – заметила она. – Доктор Шивершев теперь точно согласится. Ты сама на блюдечке подносишь доказательства того, что ты опасна для общества.

– А если я расскажу обществу, что вы убили сына Ланкастеров и вместо него подсунули своего ребенка? Вашу цветовую слепоту не скроешь. Что вы станете делать, если вас обоих проверят? Наверняка не у меня одной закрались подозрения. Что, если Хелен все эти годы подозревала подмену? Могу себе представить. Уверена, она будет только рада унаследовать все состояние.

Я стояла почти у самого выхода в холл, а там до парадной двери рукой подать.

– Будь у тебя свои дети, ты бы меня поняла, – сказала она, медленно подступая ко мне.

– Нет, на ребенка у меня рука никогда бы не поднялась.

– Я за всю свою жизнь ни одного ребенка пальцем не тронула! – крикнула миссис Уиггс. Ее глаза заблестели от слез.

– Ну конечно!

– У меня рука бы не поднялась! Тот мальчик болезненный был. Ланкастеры – они все еле-еле душа в теле. Только взглянешь на них, сразу поймешь, что деньги – не гарантия отменного здоровья. Хелен была довольно крепкая малышка, а мальчик родился хилым. Однажды утром я подошла к его колыбельке, а он уже синий весь, умер. Я ужасно перепугалась. Мне тогда было двадцать два года, девчонка совсем! Своего сына я сдала в платный частный приют. Иначе не смогла бы прокормить нас обоих. Отец моего ребенка служил на флоте. Ушел в море на корабле, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Что мне было делать? Ну, сказала бы я правду – что бы это дало? Я поступила так, как поступила бы любая мать. В ту же ночь похоронила маленького Ланкастера в том месте, который они называют «райский уголок». А своего ребенка забрала из приюта и поселила его в детской. Он был старше на четыре недели, но я знала, что леди Ланкастер не заметит подмены: она редко брала своих детей на руки.

Миссис Уиггс, с едва заметной улыбкой на губах, смотрела мне прямо в лицо.

– Теперь, когда тебе известна вся правда, мы могли бы найти способ поладить. Жизнь, не обремененная тайнами, куда спокойнее, так ведь, Сюзанна? Не надо скрывать свой позор. Мы можем создать свою собственную семью. Даже если нас будет связывать ложь, а не родственные узы. Я смогу с этим жить.

– Я ухожу. – По-прежнему держа перед собой нож, я ближе подбиралась к выходу на улицу.

– Давай я поговорю с Томасом, – крикнула мне в спину миссис Уиггс. Казалось, она все же даст мне уйти. – Подумай про Аббингдейл, Сюзанна. Да, ты его не видела, но он стоит того, чтобы немного подождать. В один прекрасный день хозяином поместья станет Томас. Подумай, сколько у тебя будет денег! Разве не этого ты хотела?

– Ваш сын – чудовище. Я не хочу иметь ничего общего ни с ним, ни с вами.

Я метнулась к входной двери, схватилась за ручку. Естественно, дверь была заперта, но ключ торчал в замке. Повернуть его времени не было, поскольку миссис Уиггс кинулась за мной, поэтому я побежала дальше. Увернувшись от ее рук, которые готовы были схватить меня, я проскользнула мимо нее в коридор, сбежала по ступенькам, ведущим в буфетную, и влетела в кухню. Я почти добралась до двери черного хода, как миссис Уиггс вдруг поймала меня за волосы и дернула назад.

Я резко повернулась, нагнулась, одной рукой пытаясь высвободить свои волосы, другой – вслепую размахивая ножом. Почувствовала, как лезвие вошло в ее мягкий живот под корсетом. Она охнула, словно от удара под дых, выпустила мои волосы и отступила назад. Мы обе оторвались друг от друга, как боксеры при звуке гонга. Из ее брюшной полости торчала рукоятка. На платье, словно чернила, расплывалась кровь, сначала медленно, потом быстрее и быстрее, заливая ее юбки. Что я натворила? Она выпучила свои совиные янтарные глаза. В ее лице я увидела бабушку. В нем читались потрясение, предательство, обида.

– Нет, Сюзанна! Нет, нет, нет! Свободной тебе никогда не быть, – произнесла миссис Уиггс. По ее щекам текли слезы.

Она повалилась на пол. Лежала на спине, стонала, держась за живот. Я сидела на коленях возле нее и ждала, когда она истечет кровью. Послышалось жужжание. Я завертела головой, ища источник шума. У окна кружила муха, искала отдушину, чтобы вылететь на улицу. Оставив миссис Уиггс умирать, я поднялась с пола и открыла окно, выпуская муху на свободу. Решила, что это будет правильно.

Появление этой мухи я восприняла как особый знак. Знак того, что за мной наблюдают, что мои деяния не останутся незамеченными, пусть даже лишь со стороны Всевышнего. В Рединге, когда бабушка была еще жива и я находилась в полном ее подчинении, в одно из вокресений мы с ней, как всегда, пошли в церковь. Стоял январь, было очень холодно, я сидела на скамье рядом с ней – якобы слушала проповедь, а сама смотрела вверх, на витражи.