Лиза Уингейт - Пока мы были не с вами

— Снова к товарным складам Доусона? — спрашивает человек на руле лодки.

— А куда еще?

Не знаю, сколько продолжается это ужасное путешествие. Мы плывем по реке, потом по каналу, где Вулф впадает в Миссисипи. Когда мы огибаем край Мад-Айленда, перед нами во всей красе предстает Мемфис. Большие здания тянутся к небу, словно монстры, собравшиеся сожрать нас целиком. Я подумываю о том, чтобы прыгнуть в воду. О том, чтобы сбежать. О том, чтобы драться. Я смотрю, как мимо проплывают корабли: буксиры, колесные пароходы, рыбацкие лодки, баржи. Даже одна плавучая хижина. Я хочу закричать, замахать руками, позвать на помощь.

Но кто нам поможет?

Эти люди — полицейские.

Неужели они везут нас в тюрьму?

Мое плечо сжимает — и не отпускает, пока мы не добираемся до пристани, — чья-то тяжелая рука: похоже, кто-то прочитал мои мысли. На холме я вижу еще больше зданий.

— Веди себя хорошо и присматривай за братом и сестрами, чтобы они не попали в неприятности,— шепчет мне на ухо полицейский, первым явившийся на «Аркадию». Затем он приказывает остальным немного придержать «дикую кошку», пока «она» не посмотрит на остальных.

Мы идем друг за другом по набережной, я несу Габиона на бедре. Лязг и шум машин, запах горячего гудрона захватывают меня, и я уже не могу уловить речные ароматы. Мы переходим улицу, и я слышу, как поет женщина, как кричит мужчина, как молот бьет по металлу. Пушинки из тюков с хлопком летают в воздухе, словно снег.

В потрепанном кустике на краю парковки поет свою тревожную, отрывистую песню красный кардинал: « Уип, уип, уип...»

Неподалеку стоит машина. Большая машина. Из нее выскакивает человек в униформе, проходит к задней дверце, открывает ее и помогает выбраться женщине. Ома полная, тяжеловесная, немолодая, тело под платьем в цветочек всё в складках, каштановые волосы коротко подстрижены, и в них видна проседь. Она стоит, щурясь на солнце, и смотрит на нас взглядом цапли: серые глаза быстро и резко двигаются, цепко подмечая нее, что происходит вокруг. Полицейский выстраивает нас в одну шеренгу.

— Их должно быть пятеро, — говорит она.

— Еще одна на подходе, мисс Танн,— отвечает по-лицейский.— От нее было гораздо больше неприятностей. Пыталась сбежать, пока мы были на реке.

Женщина недовольно цокает языком.

— Но ты же не будешь так делать, правда? — она приподнимает Ферн подбородок и склоняется к ней почти нос к носу.— Ты же не будешь Плохой девочкой, правда?

Ферн широко распахивает голубые глаза и мотает головой.

— Что за прелестная группа найденышей,— говорит женщина — мисс Танн.— Пятеро замечательных светловолосых, кудрявых детишек. Превосходно,— она хлопает в ладоши и складывает их под подбородком. Возле глаз у нее собираются морщинки, а узкий рот кривит безгубая улыбка.

— Только четверо,— полицейский кивает в сторону Камелии, которую ведут сюда от пристани. Еще один полицейский держит ее за загривок. Я не знаю, что они ей сказали, но больше она не дерется.

Мисс Танн хмурится.

— Ну... не похоже, что этот ребенок из одной с ними семьи, правда? Самая заурядная внешность. Хотя, полагаю, и на нее у нас найдется клиент. Мы находим их почти для всех! — она отшатывается, прикрывая нос ладонью.— Святые небеса! Откуда этот запах?

Разглядев, в каком виде моя сестра, мисс Танн морщится и приказывает полицейским посадить Камелию на пол автомобиля, а остальных — на сиденье. На полу уже сидят двое детей: светловолосая девочка, похоже, ровесница Ларк, и мальчик, чуть постарше Габиона. Они смотрят на меня огромными, испуганными карими глазами. Они не произносят ни слова и не шевелятся.

Я забираюсь в машину, держа на руках Габиона. Мисс Танн пытается взять его у меня, но я только крепче сжимаю объятия. Она хмурится и рявкает:

— Веди себя как следует!

Я отпускаю Габби. В машине она ставит малыша на свои колени, чтобы он мог смотреть в окно. Габион подпрыгивает, тычет пальчиком и восторженно лепечет — он никогда раньше не ездил в машине.

— Ну и ну! Только посмотрите на эти кудряшки! — Мисс Танн проводит пальцами по голове моего маленького братика, поднимая вверх его шелковистые волосы, и они встают торчком, словно у кукол на ярмарке.

Габион показывает за окно и хлопает в ладошки.

— Смотлите! Смотлите! — он видит, как маленькую девочку верхом на черно-белом пегом пони фотографируют напротив большого дома.

— Нам просто нужно смыть с тебя речную вонь, правда? И ты будешь славным малышом,— мисс Танн морщит нос.

Я не понимаю, что она имеет в виду. Зачем кому-то понадобилось нас мыть?

«Может быть, иначе нас не пустят в госпиталь? Может, нам сперва необходимо вымыться... чтобы увидеть Куинн?»

— Его зовут Габион,— говорю я женщине, чтобы она знала, как его называть.— Сокращенно — Габби.

Мисс Танн резко поворачивает голову, словно кошка, заметившая в кладовой мышь. Она смотрит на меня так, будто уже забыла, что я тоже сижу в машине.

— Будешь отвечать, только когда тебя спросят!

Ее рука, пухлая и бледная, обвивает Ларк и отрывает ее от меня.

Я перевожу взгляд на пол, где, съежившись, сидят двое испуганных малышей, затем смотрю на Камелию. По ее глазам я вижу — она догадывается о том, о чем и я, хоть мне и не хочется в этом признаваться.

Нас везут вовсе не в больницу к маме и папе.

Дом престарелых купается в лучах утреннего солнца.

И пусть теперь перед «Магнолией Мэнор» не широкая лужайка, а новая автомобильная парковка, но все в бывшей усадьбе напоминает о прошедшей эпохе: об утонченных послеобеденных чаепитиях, фешенебельных балах и званых ужинах за длинным столом из красного дерева, который все еще стоит в столовой. Легко представить, как на веранде с белыми колоннами под сенью заросших мхом дубов обмахивается веером Скарлетт О’Хара.

Я помню прежнюю жизнь этого места, хоть и очень смутно. Когда мне было девять или десять лет, мама привела меня сюда в детский душ. Пока мы ехали, она рассказала, как посетила здесь неофициальный прием в честь двоюродного брата, который баллотировался в губернаторы Южной Каролины. В то время мама училась в колледже и думала только о политике. Она не пробыла и получаса в «Магнолии Мэнор», когда на другой стороне зала заметила моего папу. Она поставила себе целью выяснить, кто этот симпатичный молодой человек, а когда узнала, что его фамилия Стаффорд, открыла на него охоту.

Все остальное уже стало достоянием истории. Брак, соединивший политические династии. Дедушка моей матери до выхода на пенсию был представителем от Северной Каролины в Конгрессе, а ее отец занимал ту должность во время маминой свадьбы.