Борис Акунин - Дорога в Китеж

— Я знаю. И что же?

— Его высочество удостоил меня своим доверием, и мне очень нелегко. Но долг перед государем выше, чем личные чувства…

— Да говорите же, черт бы вас побрал! — рявкнул не на шутку обеспокоенный император. — Что затеял дядя?

— Он заботится о государстве, я понимаю. И в сущности, прав. Просто мне тяжело, что он попросил меня выяснить этот… вопрос околичным образом. Попросил — это его выражение — «прозондировать почву».

— Какую почву?

— Касательно регентства.

— Регентства?

— Да. В случае, если… если вас постигнет участь августейшего родителя… — Виктор Аполлонович опустил глаза. — Мне был очень тяжел этот разговор. Генерал Черевин отчасти при нем присутствовал и может подтвердить, что настойчивость его высочества повергла меня в смятение.

Царь насупился.

— Что ж, это правда. О регентстве надо позаботиться заранее. Только ведь дядя Костя, конечно же, считает наилучшей кандидатурой себя, а я не уверен… Как вы полагаете, Воронин, хорош ли он будет в качестве регента? Спрашиваю вас как человека честного и откровенного.

— Поэтому я и не мог уснуть, — мрачно ответил Виктор Аполлонович. — Представлял себе… всякие ужасы. А также вспомнил прошлогоднюю историю, со взрывом во дворце. Константин Николаевич тогда отсутствовал.

— Да, я помню. Он был нездоров.

— Не совсем так. Он сказался нездоровым. Я участвовал в расследовании и выяснил, что великого князя убедили не ходить во дворец. Сделал это английский медиум на спиритическом сеансе. У нас возникло подозрение, впоследствии не доказанное, но вполне правдоподобное, что британцы от своей агентуры знали о предстоящем покушении и почему-то решили спасти именно великого князя Константина…

— Так-так, — поторопил император умолкшего секретаря. Все-таки помазанник был очень небыстр умом. Нужно всё разжевывать и класть в рот.

— Причина может быть только одна. Британская империя заинтересована в том, чтобы в России к власти пришел именно такой правитель. И у меня как у русского человека возникает вопрос: выгодно ли мне то, что выгодно нашему главному политическому противнику?

— Дело не только в британцах! — крикнул царь, раскрасневшись. — Сейчас-то они явно ни при чем! Я знаю, чьи это апроши! Клика, которая свела в могилу бедную матушку и затирала меня в бытность наследником, плетет интриги с видом на будущее!

Тугодумный, тяжеловесный монарх постепенно распалялся. Ему в голову приходили всё новые мысли, одна страшнее другой.

— Надо было не высылать из страны гнусную интриганку Шилейко, а арестовать ее! Клянусь, это ее козни! Не удивлюсь, если они сами хотят меня ухлопать, а свалить вину на террористов! И зря я миндальничаю с Юрьевской! Сама она — ничтожество, но вокруг нее гнездятся мои враги!

Виктор Аполлонович лишь вздыхал и горько кивал, соглашаясь.

В этот идеальный момент в комнату заглянул прибывший к обеду Константин Николаевич. Увидел, что царь у Воронина, вопросительно приподнял брови.

Вика почесал подбородок.

— Саша, это мудрое и ответственное решение! — с чувством воскликнул великий князь. — Не мальчика, но мужа.

Император обернулся. Со спины было видно, как багровеет бычья шея. Констатин не придал значения грозному молчанию племянника, а его лица не видел — промокал платком глаза.

— Пойдем в кабинет, я изложу тебе все свои соображения, — сказал его высочество. — Поверь, мне этот разговор еще тягостней, чем тебе, но у нас долг перед Россией.

— Да. Пойдем. Поговорим, — отрывисто, еле сдерживаясь, ответил племянник.

Они ушли. Менее чем через минуту из кабинета донесся рев. Он не прекращался довольно долго. Изредка прерывался — должно быть, великий князь пытался оправдываться, но его голоса было не слышно.

Черевин с Белоземским стояли под дверью, пытаясь понять, из-за чего скандал. Воронин сидел у себя за столом, просматривал бумаги с резолюциями императора.

Константин Николаевич вышел, пошатываясь. Он был бледен, пенсне болталось на шнурке, близорукие глаза заплаканы.

— Что ж, я уеду… Уеду… — горько сказал великий князь в пустоту. — Боже, боже… — Схватился руками за виски, побрел прочь.

Над столом Воронина яростно зазвонил электрический звонок. Это был вызов к императору.

— Пишите указ, — приказал царь. Его лицо было не красным, а каким-то пятнистым — кровь отливала от щек и лба неравномерно. — О назначении регентом на случай моей внезапной кончины великого князя Владимира Александровича.

Поклонившись, Вика сел к столу и окунул стальное перо в чернильницу.

— …Белые делают удачный ход, взяв ладью черных и затем проведя пешку в ферзи, — такими словами закончил Вика рассказ жене о превосходно разыгранном этюде.

Разговор происходил день спустя, во время очередного визита Корнелии Львовны.

— Сегодня о назначении великого князя Владимира и об опале Константина говорит весь Петербург, — сказал она, любуясь мужем. — И только мы с тобой знаем, что это целиком твоя заслуга. Давай наградим себя. Прогуляемся немного? Проводи меня.

Они прошли через четыре караула к выходу из дворцового парка.

— Еще немного. Вон до того угла, — попросила жена.

За углом стояла карета. В окошке виднелась костлявая физиономия обер-прокурора.

— Хотела сделать тебе сюрприз, — лукаво усмехнулась Корнелия Львовна. — Получилось? Садись. Я побуду снаружи. Женщине незачем присутствовать при важном государственном разговоре.

— Кто настоящий шахматист — это ты, — покачал головой Вика. — И, знаешь, я совершенно не против быть фигурой в твоих пальцах.

Константин Петрович сказал помощнику:

— Случившееся — промысел Божий. Это Он лишил Константина последних остатков разума и побудил вырыть себе яму.

Воронин скромно промолчал. Знать подоплеку случившегося начальнику было необязательно.

— Один из главных либеральных столпов рухнул, — продолжил Победоносцев. — Регентство Владимира Александровича — тоже превосходная новость. Если, не приведи Господь, с государем что-то случится, из его брата получится сильный самодержец…

«И на престол сядет еще один ваш воспитанник», — подумал Воронин.

— А встретиться с вами столь таинственным образом, дорогой Виктор Аполлонович, мне понадобилось вот зачем. Эта неудача повергнет либеральную камарилью в панику. Лорис немедленно начнет готовить какой-нибудь контрудар. Надобно погладить их по шерстке, чтобы они вновь уверились в своем превосходстве. Но это, так сказать, соображение теоретическое. Как сего добиться на практике — уже ваша компетенция. Нужно срочно что-то придумать. Кинуть либералам аппетитный кусок. Только знаете что… — Победоносцев слегка улыбнулся. — Две головы хорошо, а три лучше. Особенно если третья такая, как у Корнелии Львовны. Приведите вашу супругу. Полно ей изображать слабый пол.