Борис Акунин - Просто Маса [с иллюстрациями]

А на подходе к дому пришлось еще и побегать — через открытое окно доносился трезвон телефона. Может быть, она ?

Но когда он, пыхтя, вбежал в контору, аппарат издевательски брякнул и умолк. Маса разразился ругательствами на нескольких языках, и телефон, будто устыдившись или испугавшись, зазвонил снова.

— Как хорошо, что вы дома, сенсей! — зачастил в трубке голос майора Бабы. — Я боялся, что вас нет. Вы здесь очень нужны!

— Где «здесь»? — спросил Маса, раздосадованный, что это не Мари.

— Я нахожусь в резиденции господина председателя. Докладывал ему о вас. И он выразил желание встретиться с вами. Уже выслан его личный автомобиль. Пожалуйста, никуда не отлучайтесь.

— Председатель чего?

Но связь разъединилась. А всего четверть часа спустя — Маса едва успел освежиться и переменить рубашку — возле агентства «Знамя смерти» остановился черный лимузин «отомо», гордость молодой японской автоиндустрии. Честно говоря, машина была так себе. Ее в основном покупали патриоты, желавшие поддержать отечественное, — «рено» и даже «форд» были надежней и быстрее.

Зато шофер был в ливрее и белоснежных перчатках, а дверцу открыл с глубоким поклоном. Спрашивать, куда это мы едем, Маса не стал, чтобы не терять лицо. Скоро узнаем, что это за председатель, к которому бегает с отчетами сам майор Баба.

На бешеной скорости, разгоняя громким сигналом велосипедистов, лимузин понесся в самый центр, в район Цукидзи. Въехал в помпезную ограду, затормозил перед импозантным особняком с колоннами и классическим фронтоном.

Это здание в Токио было знакомо каждому [136]. Тут находилась штаб-квартира ПДКП, «Партии друзей конституционного правления». Она неоднократно возглавляла правительство, а сейчас временно находилась в оппозиции. Пресса писала, что ненадолго.

По ступенькам сбежал нервный майор Баба.

— Слава богу! Его превосходительство господин председатель велел сразу провести вас к нему.

– Барон Танака [137]? — поразился Маса.

Он не очень интересовался большой политикой, в газетах обычно читал только раздел «Происшествия», но имя председателя ПДКП генерала Гиити Танаки, конечно, знал. Это был очень большой человек. Несколько раз был министром, а когда партия снова придет к власти, станет главой правительства.

— Да. Господин барон и есть мой онси, про которого я вам говорил. В бытность министром внутренних дел он взял меня из иокогамской полиции в Токко, назначил на нынешнюю должность. Хоть сейчас его превосходительство в отставке, я считаю своим долгом информировать его о важных делах.

— Рад за вас, — с раздражением сказал Маса. — Не сомневаюсь, что, когда барон станет премьером, вы получите новое повышение, но зачем ему понадобился я?

— Сам не понимаю. Я доложил о новом покушении на атамана Семенова, потому что барон очень интересуется русскими делами. В подробности не входил, просто упомянул ваше имя. Его превосходительство остановил меня. Спрашивает: а сколько этому Масахиро Сибате лет, откуда он и прочее. Я удивился, стал рассказывать. А он вдруг говорит: «Немедленно доставьте ко мне этого человека». Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Вряд ли хорошо, подумал Маса. События последнего времени свидетельствовали, что острый интерес больших людей к его личности ничего отрадного не сулит.

— Ну, пойдемте выясним, зачем я ему нужен.

— Пожалуйста, не говорите ему, что мне помогает клан «Хиномару», — тихо говорил майор, когда они шли через анфиладу комнат. — Это мелкая, сугубо техническая деталь, про которую барону знать необязательно. Его превосходительство долго жил за границей и не одобряет некоторые наши национальные традиции. Например, взаимодействие органов власти с якудзой. Имя сенсея Курано при его превосходительстве лучше тоже не поминать. Они по-разному смотрят на Кокутай и на Кокусуй.

— Да, я читал, что Танака западник и технократ.

У высокой белой двери с табличкой «Председатель партии» Баба остановился.

— Идите. Вас ждут. Мне нужно возвращаться на службу, но очень, очень прошу вас, сенсей, наведаться ко мне после беседы.

Он дважды низко поклонился.

В приемной сидели какие-то важные господа, но ждать не пришлось. Секретарь уставился на Масахиро Сибату с любопытством, немедленно пошел докладывать о его прибытии.

— Прошу пожаловать к господину председателю.

О том, что кабинет принадлежит главе японской партии, напоминал только портрет императора. Ни самурайских мечей на подставке, ни каллиграфии. Всё очень космополитично, хоть сажай сюда председателя американских республиканцев или британских тори.

За широким столом сидел сам Гиити Танака, мало похожий на свои газетные фотографии. На них он всегда выглядел сановным, надменным, а у человека, смотревшего на Масу, лицо было подвижное и живое. Более того — странно знакомое. Будто выплывшее из далекого прошлого.

— Так и есть! Это вы, Сибата-сан! — воскликнул прославленный политик и порывисто поднялся. — Сколько лет сколько зим!

Последняя фраза была произнесена по-русски. С возрастом голос меняется меньше, чем внешность. Теперь Маса узнал.

— Георгий Иванович?! — ахнул он, изумляясь причудливостям судьбы.

Давным-давно, почти четверть века назад, в позапрошлой жизни, Масахиро Сибата очень сильно страдал.

Во-первых, из-за того, что Фандорин-доно вступил в романтическую связь с дамой, которая была ему не на пользу. Такое с господином время от времени случалось, потому что при всем своем уме он плохо разбирался в женщинах. Сам-то Эраст Петрович считал, что ему необычайно повезло завоевать любовь столь возвышенной и одухотворенной особы, но его вассал и помощник придерживался иного мнения.

Во-вторых, страдало не только сердце Масы, но и его уши. Это была двойная мука.

Каролина фон Ляйбниц пленила господина не только своей лебединой грацией, но и возвышенной любовью к музыке. Меломанка утверждала, что полное слияние душ происходит лишь на волне аудиокатарсиса. Аудиокатарсис (за одно это слово хотелось свернуть ей лебединую шею) наступает, когда граница между двумя «я» стирается под воздействием божественной музыки. По мнению фрейляйн фон Ляйбниц подобный эффект дает только гений Рихарда Вагнера.

Ради достижения этого музыкального сатори возлюбленная увезла Фандорина на вагнеровский фестиваль в баварский город Байрейт. Там, в мрачном краснокирпичном Фестшпильхаусе [138], похожем на фабричный корпус, каждый божий день грохотал оркестр и надрывались луженые глотки. Медленно и нудно разворачивалось моногатари про старинных немецких самураев Нибелунгов. Поскольку Маса считал своим долгом не бросать господина в беде, приходилось много часов подряд сидеть рядом. Это было очень, очень мучительно.