Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Преображение султана отразилось и на управлении государством. Мурад вновь вернулся к делам и с удвоенной энергий начал решать накопившиеся проблемы, главной из которых было стремительное продвижение крестоносцев к западным границам Османской империи. Новость о взятии Софии и отступлении турецкой армии породила волну паники среди населения Эдирне, и только с большим трудом удалось навести порядок на улицах города. Мурад видел, в каком бедственном положении оказалась страна, и ситуация требовала от него решительных действий.

* * *

Халиль ожидал, что рано или поздно султан призовет его к себе, и боялся этой встречи. Визирь винил себя за все неудачи, которые случились за время его недолгого правления. В последние месяцы именно он принимал все ключевые решения в государстве и держал в руках власть, которой позавидовали бы многие визири прошлого. Однако этот опыт, несмотря на то, что он пришелся не на самое простое время, прошел для Халиля не без пользы. Великий визирь пересмотрел многие свои поступки и сделал соответствующие выводы. Теперь он стал аккуратнее и дальновиднее. Можно сказать, что Халиль переживал не меньшую трансформацию, чем Мурад, однако если султан всего лишь возвращался к своей прежней жизни, то визирь стремился начать все с чистого листа.

Направляясь в покои повелителя, Халиль был готов попросить о своей отставке с поста великого визиря. Он был уверен, что Мурад не пойдет на это, но сейчас такой шаг был необходим. Ибо только так визирь сумеет изъявить свою покорность и прочитать свое будущее в глазах владыки.

Мысленно проговаривая свою будущую речь, Халиль вошел в покои султана и к своему крайнему неудовлетворению застал там еще две персоны. Один из них – Шехабеддин, полноватый евнух – расплылся в фальшивой улыбке при виде визиря. Рядом с евнухом стоял высокий чернобородый сановник с острым ястребиным взором. Он совсем недавно появился в совете, однако Халиль уже разузнал о нем все, что только было возможно. Этого человека звали Заганос, он был родом из Албании. Как и многих других христианских детей, его зачислили в ряды янычар, и с тех пор он быстро продвигался по службе, чему явно способствовала женитьба на одной из дочерей Мурада. Заганос был умен, хитер и чрезвычайно скрытен. Такие люди, как он, идут к своей цели, не считаясь ни с чем, и Халиль чувствовал, что когда-нибудь этот человек будет представлять реальную угрозу его власти. Именно поэтому великий визирь внимательно следил за каждым шагом этого сановника и ждал удобного случая, чтобы нанести упреждающий удар.

Мурад в это время раскинулся на диване и, потягивая шербет из небольшой плоской чаши, просматривал какие-то бумаги. Его взгляд был хмур и сосредоточен. Однако едва визирь переступил порог комнаты, султан отложил документы в сторону и обратился к присутствующим:

– Я позвал вас для того, чтобы сообщить о решении, которое принял некоторое время назад.

Султан выдержал небольшую паузу, прощупывая взглядом каждого из трех сановников.

– Мое правление длится уже более двадцати лет, и многое из того, о чем я мечтал, мне удалось воплотить в жизнь. – Мурад с некоторым трудом поднялся на ноги и, оправив свой халат, стал медленно прохаживаться по комнате. – Выполняя заветы своего отца, я укрепил могущество Османского государства в Европе и в Азии. Отныне и беи, и эмиры, и короли относятся к нам с должным уважением и почтением. Меня можно упрекнуть во многом, однако никто не оспорит, что всю свою энергию и силы я отдавал на благо своей страны.

Халиль, Шехабеддин и Заганос не замедлили согласиться с этим фактом.

– Ответственность за страну и своих подданных, которая целиком лежит на мне, требует быть откровенным и в первую очередь перед самим собой. – Мурад глубоко вздохнул. – Именно поэтому я хочу отказаться от престола и передать всю власть своему сыну.

Если бы султан зачитал Халилю смертный приговор, он бы удивился гораздо меньше. То, что ощутил в эту минуту великий визирь, невозможно описать, ибо происходящее просто не укладывалось у него в голове. Судя по всему, Шехабеддин и Заганос испытывали схожие чувства.

Мурад тем временем спокойно продолжал:

– Хочу, чтобы вы знали: мое решение вполне взвешенно и обдуманно. Я знаю, что выбрал для этого не самый удачный момент, поэтому мое отречение произойдет не раньше, чем я уничтожу крестоносцев, покусившихся на нашу землю.

– Простите меня, повелитель, – хриплым голосом произнес Халиль. – Но ведь Мехмед еще очень юн для столь важной должности.

– Я был немногим старше его, когда стал султаном.

– Но у вас были мудрые наставники…

– Потому-то я и позвал вас сюда, – перебил Мурад. – Отныне вы – главная опора моего сына. Заганос и Шехабеддин займутся обучением Мехмеда ремеслу управления государством и станут его советниками. А ты, Халиль, по-прежнему будешь занимать пост великого визиря и должен исполнять все те же обязанности, что и при моем правлении.

Если минуту назад Халиль еще мог надеяться на то, что это всего лишь злая шутка повелителя, то теперь подобных надежд визирь больше не питал. Видимо, за все эти годы он так и не смог понять человека, которому преданно и беззаветно служил. Халилю оставалось уповать лишь на то, что Мехмед оправдает доверие отца и станет достойным наследником престола.

Глава 9

Осень 1443 года

Телохранитель

Gravius est malum omne , amoeno quod sub aspect latet .

(Невидимое зло всего тревожнее)

Публий Сир

Ноябрь 1443 года. Воспоминания…

Османский наместник Софии был мертв – местные жители подвесили труп вверх ногами у входа во дворец, где он жил. Повсюду лежали изуродованные полураздетые тела турок из его личной гвардии. Судя по всему, многих из них убийцы застали еще в постелях – столь внезапным оказалось нападение.

Ночная атака была просчитана до мелочей. Янош Хуньяди недаром отбирал самых лучших и проверенных воинов для этой миссии. Едва ворота Софии открылись, эти отряды стремительно и бесшумно проникли за стены города. Османы слишком поздно подняли тревогу и пытались оказать сопротивление, однако численное превосходство и инициатива в эту ночь были на нашей стороне. На помощь восставшим жителям подходили все новые и новые отряды крестоносцев, и спустя всего несколько часов город был полностью в наших руках.

Мы потеряли убитыми около сотни человек, врагов полегло в несколько раз больше, остальные предпочли добровольно сложить оружие. Как выяснилось позже, султанский военачальник решил вывести свои войска из Софии, оставив для защиты города лишь небольшой гарнизон. Это обстоятельство несколько подпортило вкус победы, однако не смогло омрачить праздничных торжеств, которые продолжались несколько дней подряд.