Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных

Впрочем, стоило в него только войти, чтобы понять – внешние размеры здания всего лишь зрительный обман, поскольку, несмотря на высоту потолков, комнаты вовсе не казались огромными, хотя и было их тут без счету.

Лакей в зеленой ливрее, расшитой золотом, был предупрежден о визите и сразу же проводил Катеньку в большую гостиную, поскольку Наташа извинилась и поднялась к себе, сказав, что присоединится чуть позже. От Катеньки не ускользнул короткий и многозначительный взгляд, которым перекинулись Наташенька и миловидная ее горничная, сбежавшая по широкой лестнице, едва они вошли в прихожую.

Миновав длинную анфиладу комнат, Катенька оказалась, наконец, в большой гостиной, посередине которой выделялся размерами и многочисленной лепниной камин, а над ним – портрет в темно-синих чрезвычайно насыщенных тонах. Катя так и замерла, глядя на тонкую, изящную бледную девушку, изображенную на портрете. Неужели это Натали? Сомнений быть не могло – это ее глаза, ее остренькое личико, ее темные косы, но Боже, до чего же хороша!

– Вот и я так все время думаю! – услышала Катенька за своей спиной, и поняла, что последнюю фразу, должно быть, сказала вслух. – Добрый день, Катерина Дмитриевна, душечка, – тут же улыбнулась Галина Сергеевна, которая, оказывается, все это время сидела в одном из кресел и наблюдала за ее впечатлением.

– Добрый день, – ласково ответила Катенька, подходя к хозяйке. – Невероятно, как сильно написано! – она показала взглядом на большой портрет. – Простите, что я вас не сразу заметила.

– Так он на то тут и висит, голубушка, – лукаво улыбнулась генеральша, – чтобы всякий, кто входит, поначалу от эффектов ничего кругом не замечал. – Она поднялась из креслица и подошла к портрету. – Вот уж почти год висит, а я все налюбоваться не могу. Какой плут, ведь не зря же я в нем разглядела этакое дарование!

– Не зря, – совершенно искренне согласилась Катя. – Прекрасный художник, картина с таким чувством написана…

– Эх, видели бы вы его, Катерина Дмитриевна, – тут же сердобольно отозвалась Галина Сергеевна, отрывая взгляд от портрета. – Так вот посмотреть, ну чисто юродивый. Плакать хочется, до чего неказист. А вот как кисти свои в руки возьмет, так и с лица даже меняется. Ну, Наталья-то хороша получилась, – еще раз довольно проговорила она и окончательно уже отвернулась от портрета, правда и после нет-нет да и бросала на него ласковый и восхищенный взгляд.

– А что, – тут же поддержала Катенька начатую тему, – так уж и неказист художник-то? Трудно поверить, глядя на его творение. Видно, что человек умеет чувствовать красоту, разгадывать ее.

– Это так, – подтвердила генеральша. – Да вы, голубушка, присядьте, сейчас чайку подадут. – Катя послушно села напротив Галины Сергеевны на диванчик у столика. – Да вот и не сказать, что он уж больно страшен, это нет, конечно, только… – она засомневалась, видимо, не зная, как подобрать правильное слово. – Есть в нем червоточина какая-то, что ли. Не знаю, как и сказать-то. Будто он не умеет различить, что ли, где дурно, а где хорошо, а потому и способен сотворить всякое. Да что же мы все о нем-то? – вскинулась она. – Что же, нам и поговорить больше не о чем?.. – и посмотрела на Катеньку с тайным любопытством в синих своих глазках.

– Есть, – поддержала ее и на этот раз Катенька. – У меня ведь для вас новость, Галина Сергеевна. Правда, не знаю, порадует ли она вас, но новость имеется.

– Предполагаю даже, какая именно, – проницательно заметила Галина Сергеевна. – Неужто что узнали относительно моего дела?

– Кое-что действительно узнали, – кивнула Катенька, – хотя я, если позволите, пока предпочла бы об этом помолчать, чтобы зря вас не обнадеживать.

– Ох, да Господь с вами, голубушка, Катерина Дмитриевна, – всплеснула ручками генеральша. – Делайте так, как вам надобно.

– Спасибо, вот и мой муж, обдумав, решил, что следует вам постараться помочь по мере наших сил.

– Вот как! – обрадовалась Галина Сергеевна. – Так я ведь и не сомневалась… Вы уж меня простите, Катерина Дмитриевна, но только вот я и в самом деле ни капельки не сомневалась ни в вас, ни в супруге вашем. И раз уж вы решили мне помочь, то уж видно дело стоящее, да и я со своей стороны в долгу не останусь. Только вот как же вы решились-то?

– Это я попросила, – сказала Наташа, входя в комнату.

– Ты, Наташенька? – вот тут Галина Сергеевна всерьез удивилась.

– Да, тетушка, – Наташа села подле нее. – Помните того художника, что мой портрет писал? – Генеральша кивнула. – А помните, как вы его приятелям ужин устраивали? – И снова последовал кивок. – Вот я и подумала, что… Тем более что ваш, тетушка, будуар, находится…

– Ах, так вот оно что! – перебила ее в волнении Галина Сергеевна. – Катерина Дмитриевна, а ведь Наталья-то права!

Катя помолчала.

– Идемте, я вам покажу, как дело было, – она встала и двинулась из комнаты. Наташа и Катя обменялись улыбками и обе последовали за ней.

Выяснилось, что малая гостиная, в которой работал Соколов, находилась как раз по соседству с тетушкиным будуаром. Карозину это положение вещей ничуть не обрадовало – опять получалось, что проще предположить, будто именно Михаил Соколов и был причастным к подмене векселей. Все сходилось так быстро и легко, что Катя про себя подумала – пора, пора уже повидаться с господином живописцем.

– И что же, он оставался здесь один? – спросила она Наташу. – Ну, хотя бы один раз на несколько минут?

Наташенька сдвинула бровки, припоминая, было ли такое, а потом, под пристальным взглядом Галины Сергеевны, отрицательно покачала головой:

– Нет, такого не было. Но в тот вечер, когда тетушка изволили устроить обед, тогда… Вы помните, тетушка? Мы все были поначалу в столовой, а это вон та комната, – Наташа показала на закрытые двери слева. – А потом перешли сюда.

– Так припомните, дамы, – серьезно попросила Катенька, – могло ли это случиться именно тогда?

– Нет, – в голос ответили обе.

– Я весь вечер была с ними, – добавила сразу же Галина Сергеевна.

– Что ж, пусть так, – вздохнула Катенька. – А где хранились бумаги? – спросила она.

Ее тотчас провели в будуар – небольшую миленькую комнатку и показали бюро, в котором хранилась шкатулка с бумагами.

– А ваш управляющий?.. – спросила Катя, обращаясь к Галине Сергеевне. – Ведь он знал о бумагах?

– Петр Петрович? – переспросила генеральша. – О, ну он-то, должно быть, знал. То есть, если и знал, то от супруга еще, но вот чтобы от меня? – она на минуту задумалась. – Не припомню, чтобы мы с ним это обсуждали.

– Хотелось бы с ним встретиться, – сказала Катя. – Думаю даже, что было бы лучше, если бы Никита Сергеевич с ним сам побеседовал.

– О, ну это извольте, когда пожелаете, – тут же согласно покивала Морошкина. – Известите, в какой день вашему супругу удобнее, и пожалуйста… – она даже пожала кругленькими плечиками, как бы подтверждая, что никаких осложнений в этом вопросе нет и быть не может.