Кэрол Макклири - Алхимия убийства

В комнате наступает тишина. По выражению их лиц я вижу, что они склонны пренебречь логикой и фактами.

— Мадемуазель, вы, видимо, очень переутомились, — говорит доктор Рот. — Вам нужно отдохнуть.

Я хочу возразить, но он поднимает руку и обращается к Жюлю:

— Вы не согласны со мной, мсье Верн?

Все смотрят на него.

— Да, она перенесла большой стресс…

— В самом деле, доктор Рот прав. Мы потеряли много драгоценного времени. — Префект откашливается. — Мадемуазель, вы можете оставаться здесь, где вам обеспечат максимум безопасности.

Я жду, когда откроется дверь, и наношу завершающий удар.

— Господин префект, а вы можете в лицо узнать этого безумца?

Все останавливаются у двери, и между префектом и его подчиненными происходит тайное скоротечное совещание. Когда оно заканчивается, префект полиции расплывается в улыбке — настолько искренней, насколько способен политик.

— Мадемуазель, Франция снова нуждается в вас.

Я улыбаюсь и беру протянутую мне руку.

Париж заподозрил что-то неладное.

Как ни старается полиция скрыть свое присутствие, ей это не удается. Один бармен с Бауэри говорил мне, что может по запаху определить полицейского, потому что все нью-йоркские копы пользуются одинаковым дешевым одеколоном, который бесплатно поставляет фирма, занимающаяся пошивом формы для полиции.

Когда мы едем по улицам в трех экипажах — черных, без каких-либо опознавательных знаков, — люди смотрят на нас с подозрением. Даже переодетые в штатское полицейские, управляющие нашими упряжками, всем своим обликом выдают жандармов: у них короткие стрижки, аккуратные усы, острый взгляд, прямые спины и официальный вид; одеты они в недорогие немодные костюмы. Единственные, кого мы дурачим, — это мы сами.

В нашем экипаже, помимо Жюля и меня, двое полицейских. Они приглядывают не за Жюлем. Статус военнопленного меня не устраивает, потому что сражения выигрываю я, и никто другой. Без моей решимости Париж уже был бы городом-призраком. Молчание между Жюлем и мной действует на меня, и в конце концов я не в силах выносить его.

— Да, это я раздавала твои измененные фотографии, похожие на убийцу. Я обманула тебя. Я гадкий человек. Но я делала это во благо. — Вот. Я призналась в своем последнем ужасном обмане.

Он смотрит на меня полузакрытыми глазами.

— Я читаю парижские издания иностранных газет.

Я задумываюсь над его словами. Мои репортажи иногда появляются во французском издании «Нью-Йорк уорлд».

— Ты знал, кто я, с самого начала!

— Когда ты выбежала из «Прокопа», угрожая мне за то, что я отказался говорить с тобой о Гастоне, естественно, ты заинтересовала меня. Поскольку метрдотелю ты представилась как Нелли Браун из Нью-Йорка, я связался со своим приятелем журналистом…

— Шолл. Он тоже знал.

— Да. Он связался с корпунктом нью-йоркской газеты и выяснил, что Нелли Блай здесь, в городе. Прочитав некоторые из твоих опусов…

— Ты обманул меня!

Жюль собирается что-то сказать, я быстро сжимаю ему руку.

— Но я прощаю тебя. Что до полиции, то, по-моему, они неправильно оценивают намерения убийцы. Они следуют логике.

— И что же?

— Перун — сумасшедший. Он может быть замечательным ученым, но, как ты заметил, это не значит, что он здоров. До последнего времени его поступки противоречили логике и здравому смыслу, поэтому нам не следует ожидать, что он будет действовать так, как действовали бы мы.

— Что, по-твоему, он замышляет?

— Не знаю. Но я уверена, что это еще одна уловка с целью сбить нас со взятого следа и дать ему еще время. Полиция допускает возможность, что он отравит Сену. Ты не считаешь, что это бесполезно? Река все смоет. — Я не жду его ответа. Я продолжаю. — Или разбрасывать препарат с высокого здания. Эффект от этого будет незначительный. Перун — безумный гений. Он сделает что-то безумно грандиозное.

— Возможно, ты права, но пока нам не известны его планы, я не могу не согласиться с доктором Ротом. Нужно действовать, исходя из реальных возможностей. Как ты правильно заметила, созданная им микробная бомба — это, в сущности, ящик Пандоры. Но в мифе о Пандоре есть неожиданный поворот, о котором большинство из нас забывают.

— Какой?

— Когда Пандора открыла ящик и все бедствия, наполнявшие его, распространились по земле, она захлопнула крышку, не дав богине Надежде вырваться наружу. Надежда еще там, готовая проявить свою божественную силу, когда мы освободим ее.

В квартале, где скрывается подозреваемый врач-анархист, царит хаос. Конные и пешие полицейские пытаются сдержать огромную толпу за баррикадами. Огнем охвачен один из домов, тот самый, где, как предполагается, скрывается врач. Сзади нас, звеня колоколами, подъезжают пожарные повозки.

— В квартале введен карантин, — говорит полицейский. — Люди хотят вырваться отсюда. Поползли слухи, что правительство хочет их убить в порядке осуществления плана по избавлению от бедноты.

Летят камни, а полицейские лошадьми оттесняют толпу. На мой взгляд, ни одна из сторон не владеет ситуацией, однако я возлагаю наибольшую вину на полицию.

— Эти люди напуганы. Префект должен успокоить их.

— Похоже, он и собирается сделать это, только на свой манер.

В конце улицы шеренги полицейских в касках, со щитами и дубинками, надвигаются на толпу по приказу префекта. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть избиения людей.

Кто-то кричит:

— Вот он!

Через шеренги полицейских прорывается мужчина и убегает. Раздаются выстрелы, и он падает. Мне ничего не видно за спинами дюжины полицейских, окруживших лежащего на земле человека. Потом зовут меня, чтобы я взглянула на него. Он мертв.

— Это не Перун, — с сожалением констатирую я. — Он гораздо выше и худее.

— Я узнал его, — говорит один из полицейских. — Он убил жену, и мы разыскивали его. Вот почему он пытался бежать.

Я прошу одного из моих стражей подойти к префекту и сказать ему, чтобы в Перуна не стреляли, потому что мы хотели бы задать ему несколько вопросов, если его поймают. После того как полицейский уходит, я спрашиваю Жюля:

— Когда меня арестовывали, почему ты за меня не заступился?

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то стряслось. Кроме того, они все равно тебя не отпустят.

Когда толпа отступает под натиском полиции, мы с Жюлем идем к горящему дому с отрядом полицейских. Пожарные берут ситуацию под контроль.

— Кто-то поджег дом, — сообщает брандмейстер инспектору Люссаку. — Очаги возгорания на разных этажах. Поскольку стены кирпичные, загорелись только внутренние перекрытия. Мы пока локализуем очаги по всему зданию. Будьте осторожны.

— Да-да, конечно.

Инспектор Люссак обращается ко мне:

— Префект просит, чтобы мы поспешили. Мы пойдем за полицейскими, чтобы вы опознали Перуна. Говорят, он на пятом этаже. Стрелять будут только в случае крайней необходимости. Префект приказал взять его живым.