Дмитрий Дивеевский - Окоянов

Теперь, нагло ухмыляясь, чоновец подошел к Антону и, не подавая руки, сказал:

– Окояновская преступность бежит впереди всех в губернии. В этом заслуга самого праведного в мире чекиста Антуана Седуова.

Антон не стал ввязываться в перепалку и предложил рассмотреть варианты действий. Он был уверен, что следы муки, найденные на дороге в Монастырку, являются отвлекающими. Это маленькое сельцо стояло на обширной безлесой возвышенности, и бандиты не пошли бы по такой местности в уже пробивающемся утреннем свете. Ее жители никогда не грешили бандитизмом и могли бы сообщить властям о подозрительном обозе.

Седов предполагал, что к ограблению могут иметь отношение лихие пойские мужички. Жители села Поя, лежащего неподалеку от одноименного разъезда, давно были замечены в вагонном воровстве. На окояновской станции у них имелись осведомители, и, пользуясь тем, что составы притормаживают или останавливаются на их разъезде, они, незаметно для охраны, на ходу цеплялись за вагоны, проникали на крыши, взрезали железную кровлю и выкидывали добро. Следом ехали повозки, которые и подбирали трофеи. Таким образом воровали в основном армейский провиант.

Однако все эти детали Антон не стал разъяснять Хохолкову, а лишь сказал, что следы муки найдены на монастырской дороге и нужно также проверить оперативную информацию в Пое. Хохолков без колебаний выбрал монастырскую дорогу, а довольный этим обстоятельством Антон – Пою. Разделили силы поровну. Хохолков с десятью чоновцами и знающим местность чекистом Редькиным сел на две подводы и отправился в Монастырку. Антон с четырьмя чекистами и шестью чоновцами отправился в Пою.

Седов знал председателя местного комбеда Горкина, бывшего солдата, отвоевавшего германскую. Однако, понимая, что Горкин связан круговой порукой, не надеялся много от него получить. Тот и вправду ничего, кроме общеизвестных вещей, не сказал. Единственное, что следовало из его рассказов, это указание на банду, орудующую в шатковских лесах. Она состояла из бывших белогвардейцев, в большинстве своем выходцев из окрестных сел.

Поняв, что от Горкина ждать нечего, Антон велел обыскать дворы крестьян и установить, у кого отсутствуют лошади с повозками. Он полагал, что едва ли у банды был свой обоз, и если она связана с пойскими мужиками, то часть лошадей взяла у них. Обыски показали, что у двух крестьян, Степана Фокина и Федота Соломина, повозки вместе с лошадьми отсутствуют и они не могут объяснить факт их исчезновения. Их привели в комбед, стали допрашивать, но мужики, потупившись, молчали как могилы. Оба были не самыми богатыми на селе хозяевами. Скорее всего, бандиты отняли у них лошадок за какие-то прегрешения, и особой любви между ними быть не должно. Антон решил использовать это обстоятельство в допросе:

– Вот что, мужики, – сказал он, – крепко запомните. Пока вы молчите и укрываете сведения о бандитах, вы считаетесь членами банды. А банда, мы знаем, ушла в Шатковский лес. Завтра мы там разбойников выловим. И что прикажете с вами делать? С ними в одну кутузку сажать?

– Ага, прочешешь ты Шатковский, – откликнулся Фокин, – тут и дивизии не хватит.

– Эх, Фокин, Фокин. А еще мужичок-лесовичок. Ну скажи, Фокин, куда десять тяжелых подвод с мукой могут бесследно исчезнуть? Я вот сейчас пошлю все въездные дороги в Шатковский лес со стороны Окоянова просмотреть, и найдем мы, по какой из них обоз прошел. Вот тебе и точка. Взвода вполне хватит, чтобы их найти и прищучить. Так что, жди встречи с дружками своими. Вместе под ревтрибунал пойдете.

Мужики стояли, повесив лохматые головы. Было ясно, что в присутствии свидетелей они рта не раскроют.

– Ну ладно, отдыхайте пока под охраной, в чуланчике. Думайте. А мы в это время дороги посмотрим.

Он поставил на часах своего сотрудника и сказал ему:

– Скоро Фокин до ветру попросится. Хорошо запомни, что он тебе шепнет.

Когда Антон через два часа вернулся в Пою, ему сообщили имя главаря и местонахождение лесного хутора, где скрывается банда. Довольный собой, он отправился в Окоянов.

Звонили к заутрене. Митя с Аннушкой шли на службу в Покровский собор. Золоченые купола его сияли над желтеющей листвой парка. Радостная торопливость перезвона наполняла душу особым ликующим чувством.

– Ноги как по воздуху летят, – сказала Аннушка. Она была уже на четвертом месяце, но легко несла беременность. С момента возвращения любимого мужа лицо ее не покидало выражение счастливого покоя. Сердце подсказывало ей, что Митя вернулся окончательно. Она не выглядела красавицей, но, как и большинство женщин из крестьянского рода Петуньиных, была стройна телом, белокожа и голубоглаза.

Митя ушел в себя, готовясь к исповеди. Уже третий год подряд, он грех за грехом вычищал из своей души черные тени своей жизни. И каждая исповедь давалась с трудом. За бурные годы подполья на совести его накопились и такие преступления, какие верующие люди называют смертным грехом. Особенно часто приходил на память случай, с которого начался его путь к Богу.

Весной шестнадцатого года лидер эсеров Виктор Чернов послал Булая в саратовскую организацию для оказания помощи на месте. У саратовцев сорвалось несколько «эксов» подряд, и было ясно, что среди них действует провокатор. Но неопытные партийцы никак не могли выявить «кукушку».

Митя действовал просто и безошибочно. О его приезде никто, кроме руководителя подпольщиков Храмцова, не знал. Они вдвоем определили круг подозреваемых из шести человек. Затем Булай снял угол у одинокой хозяйки на окраине Саратова, а Храмцов в течение недели по очереди «строго секретно» давал задание каждому проверяемому конспиративно передать запечатанный пакет «представителю Центра» в условленном месте. Место это хорошо просматривалось из окна Митиной квартиры.

Расчет делался на то, что провокатор сообщит в охранку о «представителе Центра» и она обставит место встречи филерами, чтобы пустить «хвост», а может быть, и арестовать его. Все действие происходило на пустынной улочке с частными домиками и высокими заборами, где чужому человеку спрятаться непросто. Почти у каждого хозяина на дворе бегал сторожевой пес. Прохожие в дневное время появлялись редко, и у Мити были все шансы слежку засечь.

Филеров он обнаружил, только когда задание получил последний проверяемый. Булай подивился тому, как мастерски работает саратовская охранка.

Примерно за полчаса до назначенного времени на пустынной улочке появилось трое подвыпивших мастеровых с балалайкой и гитарой. Двое из них вели под руки третьего, уже не вязавшего лыка и едва переставлявшего ноги. Дотащив тяжелого мужика до переулка, друзья попытались оплеухами привести его в чувство. Но тот только мычал и пускал слюни. Тогда они бросили его и, обнявшись, пошли дальше. Сценка была настолько естественной, что Митя поначалу не обратил не нее особого внимания. Лишь отметил для себя, что с того места, где лежал пьяный, просматриваются все стороны перекрестка.