Алан Милн - Очень недолгая сенсация

Мисс Уинделл

Симла (в девичестве Обурн-Лодж)

Бромптон-роуд, Ю.З.

но это дела не меняло. Генерал фактически потерпел поражение.

Двадцатитрехлетняя Кэролайн не была хороша собой. Глядя на нее за завтраком поверх страниц «Таймс», Генерал с досадой ощущал, что это лицо, черт возьми, каким-то образом знакомо ему. Так оно и было, потому что похожее лицо он брил каждое утро в течение многих лет. Она пошла в Уинделлов, а Джейн нет; но Джейн было всего три года, и будущее еще не рисовалось на ее лице. Няня говаривала, что она станет красавицей, когда вырастет, но Генерал, в очередной раз взглянув на Кэролайн поверх страниц «Таймс», заново терял надежду. Провидение, которое так долго помогало ему подавлять религиозные мятежи на границе, теперь отступилось от него. И вот он остался с этим чертовым дурацким парнем в правительстве и с этой чертовой дурацкой страной вокруг, а через десять лет он будет никчемным стариком с двумя страшными как смертный грех дочерьми.

Да, заботиться о них придется ему, ведь бог знает, найдутся ли мужья, чтобы взвалить это на себя. Лучше всего оставить им дом, где они смогут жить вместе, две старые девы с кошкой и дурацкой канарейкой…

Он послал за мистером Уоттерсоном и отдал ему распоряжения. Верный своей традиции не признавать поражения, в частности, полученного в бумажной войне, он завещал своим двум дочерям в полное совместное владение Симлу наряду с достаточной суммой на ее содержание. Мистер Уоттерсон, вполне естественно, удивился щедрости дара и засомневался в обоснованности права собственности.

— Неужели вы действительно… — спросил он, — я хочу сказать, в самом деле… мне всегда казалось, что Симла… — и он попытался вспомнить, не случалось ли за время существования «Уоррена Гастингса и Клайва» какого-либо заслуживающего доверия прецедента.

— Симлой, — холодно произнес Генерал, — называется этот дом.

Мистер Уоттерсон, который всегда думал, что этот жилой дом с хозяйственными постройками и земельным участком и имущество, могущее быть предметом наследования, именуется Обурн-Лодж, откашлялся и сказал:

— Безусловно, безусловно.

— Теперь все ясно? — спросил Генерал.

— Совершенно, дорогой сэр Оливер, — ответил мистер Уоттерсон с большим облегчением.

Таким вот образом тетки Дженни, Кэролайн и Джейн, стали жить вместе в Обурн-Лодже. Пророчество Генерала сбылось: никакие мужья не взяли на себя заботу о них. Сомнительно, однако, чтобы по этой причине Джейн Латур могла считаться старой девой.

Сэр Оливер не был похоронен в Аббатстве [7] Имеется в виду Вестминстерское Аббатство, где похоронены многие выдающиеся деятели Англии. . Он выразил желание уйти без всякого этого дурацкого вздора, и его желание было исполнено. Все некрологи высоко оценивали заслуги Генерала перед страной, в некоторых случаях перечислялось, в чем они состояли. Высшие военные чины последние полтора года находились в тяжелой ситуации, поэтому было нетрудно выражать энтузиазм по поводу Генерала, который никогда не был в Южной Африке, а теперь уже не мог там оказаться. Одна из самых патриотично настроенных газет сообщала малоизвестный факт, что сэр Оливер был готов занять важный командный пост в Трансваале, и давала понять, что все победы, одержанные бурами в его теперь уже вынужденное отсутствие, едва ли не служат им к чести.

Кэролайн осталась за старшую. Мистер Уоттерсон посоветовал ей обращаться к нему, если при каких-то затруднениях ей будет не хватать помощи отца. Поскольку Кэролайн никогда никакой помощи от отца не получала, она поблагодарила и сказала, что вполне справится сама. И справилась. Оливер поступил в Сандхерст, а оттуда — в гусарский полк, и сине-желтый мундир придавал ему необычайно удалой вид. Джейн сменила одну за другой несколько школ и получила довольно разносторонние познания; но только не в области английской истории (поскольку волею судеб, в какой бы школе она ни оказывалась, там в это время изучали Генриха VIII). В восемнадцать она со своей эксцентричной красотой, своим кошачьим безразличием к окружающим и, разумеется, со знанием эпохи Генриха VIII (накопившимся к тому времени) поступила в частный пансион благородных девиц. В двадцать она окончила его, и началась великая война.

С наступлением великого мира в Обурн-Лодже снова обитали трое Уинделлов.

Во-первых, Кэролайн. Теперь ей было сорок три (отцу она всегда казалась сорокатрехлетней), она осталась старой девой, как он и предполагал. В отличие от ровесниц она отказывалась прибегать к ухищрениям наступающей Новой Косметической эры. Она выглядела одинаково при любом освещении и (в пределах комнаты) с любого расстояния, тем самым обретя индивидуальность, какой ей не мог предсказать никакой викторианец. На свете была только одна Кэролайн Уинделл.

Теперь Джейн. Лондон был полон таких Джейн Уинделл. Сейчас ей было двадцать пять, во всяком случае, она выглядела на двадцать пять. Она развлекала войска во время войны; но каким образом, неизвестно. Однако работа в труппе актеров в Гавре и Руане ясно показала, что наибольший простор для природных способностей Джейн предоставляет ей Сцена.

И наконец, осиротевшая Дженни. Ей было пять.

Поскольку Эдуард мало что дал Джейн, и Георг, по мнению Кэролайн, не преуспевал в воспитании современных девушек, Дженни воспитывалась королевой Викторией. Под этим покровительством она расцветала в своем собственном мире.

Дженни была дочерью удалого юного Гусара, которого никогда не видела. Она радовалась и гордилась, что он был гусаром. Обращаясь к Богу в своих детских молитвах, она не раз говорила, что он, возможно, служил в Манчестерском полку.

Каждую ночь они разговаривали друг с другом в постели.

— Ну, Дженни, что мы будем делать сегодня вечером?

Наверное, она тогда читала «Робинзона Крузо», написанного мистером Даниэлем Дефо.

— Дорогой, я думаю, мы потерпим кораблекрушение сегодня вечером, и нас вместе выбросит на необитаемый остров.

— Без тетушек?

— А как ты думаешь, дорогой Гусар?

— Мне не нравится тетя Джейн, — с удалью в голосе сказал Гусар.

Дженни обратила внимание Бога на то, что это сказал Гусар, а не она.

— Мне нравится тетя Кэролайн, но не думаю, что она будет хороша на необитаемом острове.

(Нам обоим она нравится, объяснила Дженни, но мы не думаем, что она будет хороша на необитаемом острове. Ведь так?)

— Значит, там будем только мы со тобой, Дженни. Ну, а теперь корабль разваливается, и я плыву, посадив тебя на спину. Вперед!

Когда ей было девять, она познакомилась с Джулианом.

— Ну, Дженни, что мы будем делать сегодня вечером?