Александр Сидоров - Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

— Чего выяснять? — хмуро пробурчал Володя. — Хрень натуральная. Вчера ещё Комета нормальная была…

Комета — старшая из двух медведиц.

— А сегодня?

— А сегодня она зелёная, блять, как волшебник Изумрудного города! Иди сам погляди.

До "сам погляди" дело не дошло, поскольку откуда ни возьмись возникла ведущий специалист по хищникам Серафима Григорьевна Адова. Фамилии, конечно, не выбирают, но характер у Григорьевны тоже соответствующий. Следом за нею приближались шкипер Юша и директор Гликман.

— Какого дьявола вы здесь толчётесь? — рыкнула Адова на наше сборище. — Дел у вас нет?

— Так ведь Комета позеленела, Серафима Григорьевна, — тревожно рапортовал Володя.

— Комета позеленела? И Меркурий во втором доме? Ну что, астролог липовый, жди хорошего опороса. Вы что, олухи, никогда не видели белых медведей зелёного цвета?!

— Неее… — растерялись мы.

— Ну и дураки, — влепил веское слово подошедший Гликман. — В каком цирке вас готовили?

— Я с жёлтыми пятнами видел, — сказал Володя. — У них шкура в нашем климате загорает.

— Это у тебя мозги в нашем климате выгорают, — заметил директор. — Витязь в загорелой шкуре.

Главная хищница пояснила, что озеленение белых медведей на юге — дело вполне обычное. У них шерсть так устроена. Волосы внутри полые, чтобы сохраняли тепло и не давали мишкам закоченеть на лютом холоде. А в южном климате внутри шерстинок заводятся мелкие поганые водоросли. Они и меняют белый цвет шерсти на зелёный.

— Это ещё что, — махнул рукой Семён Исаич, который Гликман. — Бывает похлеще. К нам ребята из Аргентины приезжали, рассказывали, как лечили белого медведя от дерматита. Дали ему какие-то экспериментальные пилюли.

— И что? — робко спросила Раиска Сигизмундовна.

— А у косолапого оказалась аллергия на эту дрянь!

— Тоже зелёным стал?

— Бери выше — фиолетовым! Чего глаза таращишь? Потом где-то через месяц снова побелел.

— Бывает, — задумчиво заметил шкипер Юша. — Вот вам аналогичный случай. Сёма, помнишь, у нас на зоне…

Лицо Гликмана приобрело радикально бледный цвет морды полярного медведя. Я-то знаю, что они вместе с Ефимычем в одной колонии срок мотали в бородатые времена, а вот остальной народ… Может, кое-кто тоже в курсе, но предпочитает изображать на лице невинность.

— …Ну, то есть помните, я вам рассказывал про случай за "колючкой", где мой приятель чалился?

Гликман тихо икнул. Все приняли это как подтверждение.

— Короче, у них в столярном цеху на промке (в промышленной зоне, дятел, чё непонятного?) работало трио бандуристов. Один — Алик Шалопут, погоняло само за себя кажет. Другой — Козырь, из игровых, вечно по подушке с пацанами стирами шлёпает, а сам — натуральная "булка с маслом".

— Это как? — не понял Валера.

— Ну, дармовой, всегда в пролёте. "На туза и на валета проработал я всё лето", "Бита — есть, бита — есть, а проснулся — нехер есть". А третий — Ваня. Ему даже погремухи никакой не давали. Ваня — он Ваня и есть. Как говорится, "Без лоха жисссь плоха". Короче, Козырь надыбал-нанюхал где-то непонятную жидкость с суровой примесью спирта. Этилового, Вова, этилового. Там, за шлюзом, этил от метила умеют отличать, ещё те академики. Со спиртом всё в норме, а вот какая бурда в этом шмурдяке ещё была намешана, за то история умалчивает. То есть лепилы, какие эту псису-тройку лечили, — они, конечно, в курсах, а простому зэковскому народу оно надо, лишним хламом памарки забивать?

— Так эти трое что, отравились? — уточнила главная хищница.

— Это было бы для них за счастье! Нет же: словили бычий кайф, пробудились со свежими мозгами. То есть мозгов у них отродясь не было, но утром голова не болела.

— Оттого и не болела, что без мозгов, — заметил Гликман.

— Это да. Зато другая беда: все трое стали… фиолетовыми! С головы до ног. Как в пионерской песенке: "Мы покрыты бронзовым загаром…". Но наши больше смахивали на недозрелые баклажаны. Забрали их в санчасть, как только ни измывались — ничего не берёт! Научного мурзилку из мединститута вызвали — и тот лапы кверху. Ну, подержали на кресте — а понту? Лежат себе фиалками Монмартра. Цветок душистый прерий, Лаврентий Палыч Берий… Не будут же их в санчасти весь срок окучивать. Выписали обратно в отряд. А начальство решило: раз ничего у них не болит, значит, народ к работе готов, нечего в бараке на массу давить. И погнали баклажанов в родной до боли столярный цех. Месяца полтора они всю зону потешали! Даже когда окрас сошёл, до конца срока их так и кликали "синемордиками".

— А как же они вылечились? — спросила Раиска Сигизмундовна.

— Да как тот аргентинский слон, — пояснил Юша. — Само сошло. Правда, жалились, что болты ещё долго отливали фиолетовым оттенком.

— Какие болты? — не поняла Раиска. — Они же столяры, а не слесари…

Народ хором грохнул. Мишаня Додо принялся было разъяснять Раиске интимные подробности, но от эротики шустро скатился к порнографии. Юша пригрозил заткнуть Мише рот половой тряпкой.

— А что же с нашей Кометой делать? — поинтересовался Володя.

— Попробуем перекись водорода, — сказала Серафима Григорьевна. — Можно ещё для верности соляным раствором. И вообще, почему в бассейне так редко лёд меняют? Семён Исаевич, хоть это можно организовать?

— Яволь, — вмешался Юша, изобразив немецкую исполнительность. — Не волнуйтесь, Серафима Григорьевна. Как говорится, работа адова будет сделана и делается уже!

— Прекратите паясничать, Мельников! — оскорблённо взвизгнула Адова. — Вы дошутитесь! Вы у меня доиграетесь!

И она удалилась во гневе. Надо же: Юша ещё и Маяковского сходу цитирует! Хотя он говорит, что за все свои сроки столько всего перечитал, что цитаты из него выскакивают, как кузнечики.

— Анатолий, ну ты в самом деле… — сокрушённо покачал головой директор Гликман. — Фамилию-то зачем..?

— Да затрахала она меня своими льдинами! Вот выдери мне глаз, Сёма… Исаевич: соберусь и уплыву от вас на льдине, как на бригантине!

— Куда ты уплывёшь? — скорбно отмахнулся Гликман.

Однако вскоре мне открылось, что шкиперу есть куда плыть…

— Не к добру этот зелёный медведь, — мрачно заявил Юша, когда все разошлись, а мы с ним оказались в зоопарковском кафе "Ведмедик" недалеко от детской площадки. Держит кафе приятель шкипера Ашот, здесь дядя Толя любит побаловаться куриными шашлычками. — Ох, не к добру…

— Есть такая зоологическая примета? — поинтересовался я.

— Нету никакой приметы. Просто нутром чую.

И он направил в чующее нутро сразу три куска шашлычка. Гвозди бы делать из этих людей, подумал я и вспомнил, как недавно шкипер в разговоре со мной мимодумно выдернул из доски огромный гвоздь и согнул его в петлю. У меня челюсть отвисла.