Кэролайн Данфорд - Смерть в хрустальном дворце [litres]

Бертрам нахмурился.

– Не в твоем стиле так быстро капитулировать, – заметил он.

– Пошли, – позвала я. – Может, у Рори есть новости о детях.

Бертрам взял меня под руку, и мы отправились к выстроившимся в ряд кэбам. Нас никто не остановил. Мой жених больше ничего не сказал, но у него начался нервный тик, хотя и в легкой форме. Он то и дело поглядывал на меня уголком глаза, а я, как обычно, сосредоточилась на том, чтобы мы следовали прямо и никуда не сворачивали.

Мы постучали, и Рори почти сразу же распахнул дверь гостиничного номера. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, мы увидели сбитые в кровь костяшки пальцев и оба одновременно резко вдохнули. Мы были поражены.

– Я кое-кого нашел, – сообщил он нам, тяжело дыша. – Пока он мне еще не все рассказал, но расскажет.

Я слегка оттолкнула его и вошла в номер. Риченда вскочила с кресла и бросилась мне в объятия.

– Это все так ужасно, – завыла она.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы ее успокоить. Я понимала, что в этой ситуации не поможет даже заказ пирожных. Что можно сказать матери, которая боится, что ее детям угрожает опасность? Я не могла представить силу ее отчаяния. Эми болталась вокруг матери, время от времени Риченда обнимала ее и снова начинала плакать. То, что Эми воспринимала происходящее спокойно и ни на что не жаловалась, говорило очень многое о настроении тех, кто оставался в гостиничном номере.

Я не заметила, куда подевался Бертрам, пока успокаивала Риченду, но затем увидела его выходящим из одной из ванных комнат.

– Не заходи туда, Эфимия, – предупредил он.

Бертрам был сам не свой, говоря о ванной, и я уставилась на него в полном непонимании.

– Рори там держит одного из коридорных, – пояснил Бертрам. – Очевидно, ему заплатили за то, чтобы на нашем этаже не было никого из персонала, когда происходило похищение. Рори сейчас пытается ему помочь вспомнить все детали – все, связанное с тем, кто ему платил.

– Коридорному? – переспросила я в ужасе. – Они же все совсем мальчишки! Сколько ему лет?

– Двадцать пять так уж точно, – ответил Бертрам. – Коридорный – должность, а не возраст.

– А Гленвиль где? – спросила я, замечая ее отсутствие.

– Какое-то время тому назад она отправилась в полицию, – сообщила Риченда. – Мы решили не пользоваться телефоном на тот случай, если похитители договорились с кем-то на коммутаторе о подслушивании разговоров из нашего номера. Гленвиль сказала, что пойдет обходным путем, чтобы избежать слежки, но пока не вернулась.

Мы с Бертрамом обеспокоенно переглянулись.

– Вы не думаете, что ее тоже похитили? – в ужасе спросила Риченда.

– Ищи во всем светлую сторону, – посоветовал Бертрам. – Она может работать на похитителей.

В комнату снова вошел Рори.

– Похоже, ему заплатили только за то, чтобы лифт не останавливался на этом этаже. А платил ему швейцар, у которого среди персонала сложилась определенная репутация. Он берет взятки за обеспечение различных услуг.

– А он где?

– Сменился какое-то время тому назад. Похоже, он любит ужинать в гостинице под названием «Агнец дьявола». Я сейчас переоденусь и пойду туда.

– Я тебе нужен? – спросил Бертрам. – Только мы с Эфимией не совсем закончили…

– Нет, – ответил Рори. – Подозреваю, что мне придется выбивать правду из этого типа, а это проще сделать, когда я один. Коридорный его описал. Сказал: скользкий, внешне похож на куницу, но трус, боится физической боли.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Риченда.

– Помогаем, – ответила я. – Верь нам.

Риченда повернула ко мне свое опухшее от слез лицо с покрасневшими глазами.

– У меня нет выбора, – ответила она.

– Как я понимаю, ты до сих пор не позвонила Гансу? – спросила я.

– Нет, – тихим голосом ответила Риченда.

– Боже праведный! – воскликнул Бертрам. – Человек имеет право знать о том, что происходит с его детьми.

– У нас мало времени, – напомнила я. – Почему бы тебе не отправить телеграмму? Рядом с гостиницей есть почтовое отделение. Может, оно еще открыто? И позвонить оттуда можно. Не нужно бояться, что враги слушают на коммутаторах за пределами гостиницы. Это получается уже паранойя, а я не хочу, чтобы она у меня развилась.

Бертрам взглянул на карманные часы.

– Я могу это сделать, – неохотно предложил он.

Они с Ричендой обговорили текст, и он ушел, даже не спрашивая меня, какие изменения в него внести. Рори отправился на поиски швейцара, оставив коридорного связанным в одной из ванных. Мы с Ричендой приперли дверь в ванную стулом. После этого я тихо объяснила Риченде следующую часть своего плана, при этом не раскрывая всех обстоятельств. Она захотела мне помочь, заявив, что это немного ее отвлечет, пока не вернется Гленвиль.

Когда опрятно одетый Бертрам в вечернем костюме вошел в «Босенбис», последним человеком, которого он ожидал там увидеть, как я думаю, была его невеста. Я сидела на высоком табурете у бара, одетая как проститутка, и потягивала шампанское маленькими глотками. Я кокетливо ему улыбнулась. Бертрам мгновенно устремился ко мне. Он таким уверенным жестом показал бармену, чтобы принес нам бутылку, что я уже начала беспокоиться.

Снаружи «Босенбис» выглядел как типичный мужской клуб. Гостей весело приветствовал немолодой швейцар со снисходительной улыбкой – и они оказывались в просторном холле. Члены клуба должны были платить не только ежегодный членский взнос, но и ежемесячно вносить плату, если хотели, чтобы их фамилии были включены в клиентскую книгу, которую тут довольно грубо называли «Список жеребцов». Члены клуба также могли поручиться за гостей. Я все это выяснила, когда сегодня вечером, но немного раньше, оказалась перед главным входом.

– Привет, дорогуша, – поздоровался швейцар, оглядывая меня с головы до ног. – Ты, наверное, новенькая. Раньше я тебя не видел. В следующий раз приходи к черному ходу. Труди расскажет тебе все о порядках в клубе.

До того, как появиться здесь, я предполагала, что мне придется спрашивать, нельзя ли устроиться у них на работу, но я и рта не успела раскрыть. Получив указания швейцара, я без колебаний проследовала в маленький кабинет на цокольном этаже этого лондонского дома. Там за письменным столом сидела модно одетая, элегантная и явно когда-то очень красивая женщина. Если посмотреть на ее аккуратно накрашенные розовой помадой губы, изысканно завитые рыжие волосы (которые не могли так виться от природы), со вкусом подобранное черное коктейльное платье, то ее вполне можно было принять за хозяйку любого загородного дома. При артикуляции гласных она выпячивала губы вперед и придавала им округлую форму.