Алан Гатаев - Выбор Блейка

В машине Дженкинс посмотрел на меня, как обычно смотрят на людей с ужасными дефектами внешности, и предложил выпить кофе, но я отказался. Я поинтересовался у Дженкинса, с каких пор в западной культуре стало принято считать, что кофе является панацеей от всех видов душевного расстройства, включая похмелье, но он ничего ответить не смог.

– Вы все, копы, такие назойливые, – прошипел я. – Зачем ты поднял меня так рано?

– Прости, я думал, для тебя это тоже будет важно, – сказал Дженкинс осуждающе.

– Допустим. Вы его задержали?

– Криминалисты установили совпадение найденного ДНК. Наш клиент – некто Горан Брегович, въехал в Штаты в начале двухтысячного года. Зарегистрирован в Нью-Йорке. Хозяин его дома говорит, что он не появлялся примерно месяц, но за проживание заплатил вперед еще на три месяца.

– Кто он?

– На заднем сиденье его дело. Просмотри.

Я дотянулся до аккуратной папки и начал листать страницы.

– Так, что мы тут имеем. Горан Брегович. 1970 года рождения. Эмиграционная карта, талон, грин-карта. Ничего себе, гражданство! Так быстро? Чем же он заслужил такую милость? Места работы – ничего странного. Что с его последним местом работы? Кого-нибудь опросили?

– Да, все говорят одно и то же. Молчаливый, друзей не имел, но чрезвычайно исполнительный. Я думал, ты сможешь покопаться через свои каналы.

– Тут страниц не хватает, – заметил я. – С кем-нибудь из офиса Мери Ламберт разговаривали?

– Журналистки? Ну да, я пообщался с некоторыми из ее коллег. Но зачем нам все это? Мы знаем, кто убийца. Осталось его поймать.

– А как же мотивы преступления? Нужно понять, зачем он это все сделал. И вообще, может быть, это не он. Оправдательную версию никогда нельзя исключать. В общем, работы пока у нас хватает. Ты разговаривал с боссом мисс Ламберт?

– Я не смог к нему попасть, – смущенно ответил Дженкинс.

– Тогда едем к нему. А что рассказали ее коллеги?

– Говорят, она работала над крупным проектом. Ее должны были вот-вот повысить.

– Подробности по проекту?

– Ничего, – произнес Дженкинс почти по-детски, явно не готовый к моим расспросам.

– Это может быть важно, – сказал я спокойным тоном.

Следующие несколько кварталов Дженкинс вел машину молча, а я потягивал теплый кофе. Припарковав наконец машину возле здания «Дейли Мейл» Дженкинс улыбнулся и сказал:

– Ладно, ты прав. Я не доработал.

– Да я молчу, – улыбнулся я в ответ. – Поговорим об этом позже. Пошли.

Дух отрицания государственной машины можно явственно почувствовать только в таких местах, как «Дейли Мейл». На пороге нас встретили дружелюбной улыбкой, но никоим образом мы не почувствовали себя зваными гостями. Сами стены здания были пропитаны отрицанием формализма и отсутствием хоть какого-то намека на бюрократический порядок. Мат здесь стоял трехэтажный. Все были одеты во что попало. Я был готов поспорить, что видел даму лет пятидесяти в коротких шортах и тапочках, но проверять не стал.

Туда-сюда по обширному холлу, а затем и рабочим коридорам сновали измученные сроками сдачи статей журналисты – кто-то расторопнее, кто-то помедленнее. Чувствовалось, что все эти люди оказались тут по своей воле. По своей воле они рыли землю в поисках того, что можно сдать в печать, что может заставить рядового потребителя фактов ахнуть от удивления. Заряженные энергией либерализма и отрицания главенства порядка над хаосом, превознося свое желание стать лучше остальных, эти люди отвергали всякие нормы морали в поисках сиюминутной сенсации и, как следствие, похвалы босса. Ну, или, на худой конец, какого-нибудь скандала.

– Добрый день, – услышал я в свой адрес приветствие секретаря редактора. Я не стал запоминать его имя, но, несмотря на это, он предложил нам подождать окончания какого-то совещания. – Прошу простить, мистер Эдлер обсуждает завтрашнюю передовицу.

– Можно кофе? – попросил я.

– Разумеется, – улыбнулся секретарь и исчез из моего поля зрения.

– Ты же говорил, что не хочешь кофе? – раздраженно спросил Дженкинс.

– Ничего личного, парень, – развел я руками.

– Что ты хочешь у него выяснить? – спросил Дженкинс уже спокойно.

– Кроме стандартной ерунды нужно выяснить, что он собирается от нас скрывать.

– Я не понял, – сказал Дженкинс.

– В общем, так. Подам тебе знак – начнешь наезжать на него.

– Ладно. А как?

– Не знаю, я даже не видел этого парня ни разу. Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

– Я думал, у тебя есть какой-то план действий, – возмутился Дженкинс.

– Нет у меня никакого плана, – прошипел я, пытаясь не привлекать внимания секретаря. – Ты что, не знаешь, в чем суть?

– Выяснить факты, думаю.

– Так, хорошо…

– Ваш кофе, сэр, – перебил секретарь, нашедший повод подойти поближе.

– Спасибо, – сказал я, принимая аккуратную чашку из кремового фарфора. – А здесь очень мило. Кто дизайнер?

– Саймон Джонс, – ответил секретарь с важным видом.

– Очень просторно. У вас тут все на виду и на слуху, правда?

Мы взяли у секретаря кофе, и тот уселся за свой рабочий стол, явно раздраженный моим наблюдением. Я снова стал говорить тише.

– Главное, заставить его чувствовать себя некомфортно. Тогда он начнет совершать ошибки, проговариваться. Понимаешь?

– То есть, ты думаешь, он будет врать?

– Боже мой, он ведь редактор крупной газеты. Разумеется, он будет врать. Даже не сомневайся в этом. У него это что-то вроде рефлекса – говорить то, что ты хочешь услышать. Он собьет тебя со следа, глазом не моргнув. У него в неделю бывает, по крайней мере, одна неприятная беседа с теми, кто платит ему зарплату. И ему еще не то приходится делать, чтобы не выдать истинное положение дел. Но если получится выбить его из седла, то он выдаст что-нибудь важное для нас.

Дверь в кабинет Эдлера открылась, оттуда высыпался рой редакторов и их помощников. Все что-то шумно обсуждали, растворяясь по кабинетам.

– Вы можете проходить, – сказал секретарь, странно покосившись на меня.

Кабинет Эдлера оказался на удивление уютным, сравнительно небольшим. Мебель была подобрана со вкусом. На стенах висели гравюры мастеров Возрождения. Скорее всего, это были оригиналы. В центре кабинета стоял стол для совещаний из темного лакированного дерева на двенадцать персон. Эдлер пригласил нас к своему рабочему столу и рассадил в удобные анатомические стулья, сделанные по дизайну кого-то из шведов, повернутых на комфортной фурнитуре. Все вокруг источало спокойствие и умиротворение. Тем интереснее.

– Прошу меня простить. У меня мало времени, поэтому не могли бы мы сразу перейти к делу, – быстро проговорил Эдлер. Ему было за пятьдесят, выглядел он довольно подтянутым для своих лет. Двигался Эдлер очень плавно и уверенно. Его голубые глаза разглядывали меня с интересом, он будто пытался снять с меня мерку для гроба. Я понял, что он начал привычную игру в поддавки, а значит будет терпеливо ждать, пока я не выдам ему все свои карты, после чего его обширный жизненный опыт подскажет ему, как меня облапошить. У меня в арсенале было единственное противоядие от таких трюков – заставить себя ненавидеть.