Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

Жар пронизывал до костей. Иссушающий, изничтожающий. Или так повезло с погодой, а в другое время намного лучше?

Рука в руке. Счастливые лица. Пусть жара, но до чего же здорово!

Раскаленная пустыня заставляла держаться тени известняковых зубов. В песке попадались острые камушки. Челесте было все равно. Счастливя фигурка носилась по земному Марсу, чувствуя себя пришелицей из другого мира. Да и являясь. Прошло не менее часа, пока пропитанные потом и впечатлениями мы вернулись на корабль.

— Хватит ада. — Я взялся за рычаги управления. — Летим в рай.

Челеста, конечно, не поняла. Выразительная пантомима, полная милых ужимок, изобразила душ.

— Потом.

Девушке пришлось смириться. Надеюсь, она не пожалеет, потерпев с купанием. Потому что…

Внизу раскинулись горы и долы соседней Новой Зеландии. Корабль взял курс на полуостров Коромандель — не путать с Коромандельским побережьем Индии, хотя название местные увели как раз оттуда.

Глаза разбегались: под нами — горный хребет, вулканы, девственные леса, одиночные скалы, расположенные в самых причудливых местах… Песчаные и каменные побережья… Чтобы дать общее понятие: если Камчатку уменьшить в сто раз и перенести в южные моря — вот оно самое и получится. Десять городов разбросаны по былой вотчине золотодобытчиков, здесь же находятся коммуны хиппи и «экологов», которые сбежали от цивилизации. Все это перемежается фермами, отелями и деревнями местных жителей. Через залив на горизонте виднелся крупнейший Новозеландский город Окленд. Набычившийся вулканчик, которого как бы поставили в угол за плохое поведение (отодвинули в воду и оставили в одиночестве) дымился белым паром, со стороны прикинувшись, что запутался в облаке. Так подростки курят тайком, стараясь, чтоб взрослые не заметили.

Я медленно водил рукоятками. Под нами проносились двухтысячелетние деревья каори, напомнившие дом синекожего народа нави из довольно известного фильма, знойные пляжи, влажные леса с доисторическими папоротниками, горячие озера, уединенные бухты, невероятные утесы, не описываемые словами, ибо такое только видеть надо… Прибрежные ландшафты рвали глаза и сердца. Коралловые рифы, удивительные известняковые скалы — с одной стороны полуострова голые, а с другой окруженные невиданными деревьями, которые росли прямо из моря… Фактически, это те самые летающие скалы из кинофантастики, только не летают.

Восточное изломанное побережье — четыреста километров белых песчаных пляжей со всей шкалой волнения от штиля до подобия цунами. Челеста снова забыла как дышать. Отлично, собственно, этого я и добивался. Она прижалась ко мне плечом:

— Сэ нон э джюсто э бен пенсато.*

*( Если это и неправда, то хорошо придумано )

Я долго высматривал нужный мне конкретный пляж — горячий, с геотермальными водами. Говоря по-человечески, под ним течет река кипятка. Людей, которые знали о нем и специально приехали, собралось немало. Основная масса уже отселфилась, сейчас микроавтобусы развозили их по прочим достопримечательностям. Остались упорные, места теперь хватало всем.

— Ке э белло посто! Ольф ти амо!*

*( Какое замечательное местечко! Ольф, я люблю тебя! )

Она видела только море и волны. Все правильно, туристы, строившие на берегу песочные замки, иссушенному телу только мешают, и девушка не понимала, почему я не останавливаюсь там, где вообще никого, то есть, в любой точке побережья кроме этой.

Челеста с неудовольствием оглядела на себе влажное от пота самодельное бикини, но решила не переодеваться. Она права, французское белье здесь неуместно. А я, дуб неотесанный, нормальными плавками так и не обзавелся. Ничего, народ здесь толерантный, потерпит. Или посчитает за последний писк моды.

Девушка с таким восторгом смотрела наружу, что чуть не подпрыгивала, каждая набегавшая волна казалась дверью в новую жизнь.

Избавившись от штанов и майки, я подтянул сатиновые семейники, быстро поправил расстегнувшуюся пуговичку.

— Престо Ольф. Андьямо!*

*( Быстрее, Ольф, выходим )

Скорее всего, мне сказали «Просто пойдем». Итальянское «андьямо», судя по повторению в определенные моменты, это аналог английского «гоу». Учтем. Взаимопроникновение языков пошло ударными темпами. Еще немного, и…

Не будем торопить события.

Мы выпрыгнули на пригорке, скрытые нависающим лесом. Меня тащили за руку и подгоняли, я несся к пенистой кромке, ежесекундно спотыкаясь и боясь грохнуться. В голове — только ветер и солнце. Наверное, это и есть счастье. Не знаю. Раньше я такого не испытывал.

Недоуменно взирая на копошившихся в песочке взрослых людей, Челеста сразу бросилась в море.

Я остановился. Пусть малышня тешится в свое удовольствие, а человеку солидному и мудрому нужно делать то, зачем летели в такую даль. Ладони сложились горстями и превратились в экскаваторы, песок разлетался, словно через минуту начнется обстрел, и нужно успеть закопаться как можно глубже. Затем окопчик расширился, обрел размеры приличной ванной и его, будто древнюю крепость, окружил вал.

Этим же занимались все, кто присутствовал на пляже. Кроме тех, кто уже выкопал. Ямка у ног быстро заполнялась водой.

Челеста вернулась уставшая, довольная, обтекавшая океанской прохладой. Мокрые кудри смешно торчали, руки балансировали, будто крылышки курицы, которая пытается взлететь — девушка шла по прямой линии, ступая как по натянутой нитке. Придуманная забава отнимала все внимание, и только приблизившись, Челеста очумело замерла, челюсть отвалилась: посреди пляжа я нежился в самодельном бассейне с горячей водой. С приливом он исчезнет, завтра другие люди выкопают себе новые бассейны. Но сегодня было сегодня. Сверкнули локти и голени, Челеста с разбега плюхнулась ко мне.

— Колорозаментэ! Э меравильозо! Сэй дженио!*

*( Как горячо! Чудесно! Ты гений !)

Она хотела погрузиться валетиком, но овальность дна сыграла злую шутку. Ноги проскользнули под моими, низ ее тела толкнул под водой мой низ и остановил движение, только когда крепко уперся. Прибитая «течением» девушка испуганно и несколько взбудораженно замерла, по лицу разлился стыд… вперемешку с восторгом произошедшего ужаса. Казалось, сейчас ее разорвет от того, что творится внутри. Всяких-разных чувств там, внутри нее, явно был избыток, но каких? Когда же я начну понимать ее эмоции?!

А ведь давно пора. Если хочу быть рядом. А я хочу. Мало того, я уже рядом, ближе не бывает. И что мне делать, когда она смотрит т а к? И делать ли что-то?

Лучше придерживаться последнего варианта, не ошибается тот, кто ничего не делает. Будь на месте Челесты Алиса, моя прежняя любовь, я не рискнул бы пошевелиться, а она опрометью выскочила бы и потом долго отчитывала, что не предупредил о такой возможности и, главное, довел до нее. А если бы это оказалась Сусанна, меня побили бы, посмей я не проявить инициативу. Но итальянка не Сусанна, далеко не Сусанна, и хорошо, что не Сусанна. Но и не Алиса. Она — Челеста, со всеми вытекающими. У них в Италии положено со всеми целоваться, а бесцеремонное разглядывание принимать за комплимент. Вдруг и насчет щекотливых моментов что неписанное прописано? Обидно сесть в лужу… хотя и так сижу в луже, в самом прямом из смыслов. Причем, сидим оба.