Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

А не надо сомневаться! Там, в заповедях, все верно!

— Даже если ты, как наивно полагаешь, вывела себя из-под удара, то сказано: «Не возжелай жены ближнего своего». — Я улыбнулся. С души будто камень свалился, причем на ногу того, кто думал, что поставил подножку. Женская логика изощренна и коварна, но мужская — прямолинейнее. И честнее. Потому победа будет за нами. — Еще раз: не возжелай жены! — Видя перед собой непонимающий взгляд, я выделил главное: — Жены! Да, это не касается тебя, но это касается меня. Умываю руки.

Света хмыкнула.

— Ближнего своего, — лукаво и как-то очень довольно повторила она. — Когда это Руслан, которого практически не знаешь, стал тебе ближним?

Резонно, черт побери.

— Может, когда отдал приведенную тобой девчонку всем желающим? — упорно продолжила Света давить в больное место.

— Ты что-то знаешь? — Меня всколыхнуло, в сердце снова закопошились ежи. — Кто еще?

— Успокойся, это я фигурально. Лаврик мне тоже не нравился, все время приставал, хотя знал, что с ним Русланчик сделает, если что. А сделал ты. Кстати, спасибо. Поделом ему.

— Живой хоть? — запоздало осведомился я.

Судьба мерзавца меня не трогала, он получил, что заслужил, но не хотелось быть виновным еще в одной смерти.

— Боишься нарушить слишком много заповедей? Успокойся, жив, паскуда. В полицию он не обращался, понимает, что при разбирательстве светит себе любимому, но на глаза ему лучше не попадайся. Кстати, о заповедях. Вернемся к разговору. Относишь ли ты Руслана к ближним?

Вопрос был основополагающим — ответ предопределял развитие событий.

— Да, — выдохнул я, хотя что-то внутри могуче сопротивлялось. Зато как стало легко, когда слово вылетело! Под новое настроение я быстро сменил тему. — Когда вы остались в сауне, Сусанна больше ничего не сказала такого, что может мне помочь? Случайная обмолвка или незаконченная оборванная мысль… странный поворот разговора… Женщины — существа любопытные, и мне почему-то кажется, что ты не могла не поинтересоваться…

Света вздохнула.

— Ты прав, есть кое-что. — Она поднялась, халат недовольно запахнулся, лицо уставилось в уличную темень — прямо сквозь невидимый корабль. — Я насела на Сусанну с расспросами, отчего это у вас искры сыплются при общении. И все узнала.

— Да ну?

И хотелось надеяться, но интуиция посмеялась в лицо и показала язык. Так не бывает. Хотя в жизни бывает все. Но так не бывает.

— Она, ты не поверишь, обижена на тебя. По-настоящему.

— Она?!

Нет слов. Интуиция снова язвительно хихикнула и дала пинка.

— Ты ей не поверил в главном, оттуда все и пошло, — довела Света мысль до конца.

Мозги проштудировали взаимоотношения и диалоги, главного не нашлось. Точнее, главное — обвинение в том, чего не было. Как поверить, что это неправда? Ведь свидетель произошедшего — только она, других нет. Пропажа документов дарит убийству мотив и не дает настаивать на самообороне, но кража озвучена именно этими губами уточкой, так, оказывается, обиженных на меня, что, дескать, в чем-то не доверяю. Вот ведь я сволочь какая, оказывается.

— Она говорила тебе правду, ты не поверил. Тогда ей пришлось врать.

— Не только тогда, — сообщил я. — И в том, что рассказываешь сейчас, тоже. Потому что ее правда могла бы спасти меня, а она наоборот.

— Сусанна говорит, что каждая вскрытая ложь вызывала следующую, а если бы ты поверил с самого начала…

— Ясно. Давай оставим эту тему.

— Я хотела помочь. Просто Сусанна очень просила донести до тебя эту мысль, если мы с тобой вдруг встретимся: что у тебя был ответ на все, но ты его откинул и начал позорные драчки с выяснением отношений.

— Достаточно про нее. Как дела у Руслана?

Света опустила взгляд. Кажется, она действительно хотела помочь, и моя реакция разочаровала.

— У него все нормально. Любит свое оружие и иногда меня.

Напоминание про оружие растревожило душевную занозу: второй день меня не оставляла мысль, что номер машины и запоминающаяся внешность Руслана могут сыграть злую шутку. Как бы его тоже не втянули в игры с пропавшими документами.

— Из-за той передряги, когда меня подвозили, у вас не было проблем?

— С Русиком говорили какие-то типы с похоронными лицами, но все обошлось расспросами и требованием позвонить им, как только он вновь увидит тебя. Визитка лежит дома. Указан некий Кирилл Кириллович. Знаешь такого?

Прихожая огласилась звонком. Свету подбросило:

— Поздно, никто не должен прийти. Странно. Сейчас посмотрю.

— Это наверняка Руслан. Переживает за тебя. Знаешь, иди домой, я посмотрю за братом. Не бойся, опыт сиделки у меня имеется.

— Ты — сиделкой?! Хотя… А что скажу Русику?

— Что снотворного дала, что брату лучше, что с минуты на минуту тебя подменят. Иди.

— Если Русик тебя здесь увидит…

— Балконную дверь за мной не запирай, только прикрой. Я сейчас вылезу на крышу, затем вернусь.

— Хоть какой-то от тебя толк. Брать здесь нечего, но если с Митей что-то случится…

— Если случится, то только хорошее, уверяю.

Я впрыгнул в припаркованный к балкону корабль, Света в этот момент открывала.

— Хорошо, что вернулся. — Она опять засуетилась, переодеваясь из халата в уличное. — Пойдем домой, до утра я свободна.

Света утащила ошалевшего Руслана, в захлопнувшейся двери провернулся замок.

Я вернулся к кровати. Для созревшего плана с прикроватной тумбочки были позаимствованы ампула димедрола и одноразовый шприц.

— Митя, значит? Ну, Митя, тебя ждут невероятные приключения.

Под одеялом спящий парень оказался одет в длинную ночную рубаху на манер женских. Подхваченное на руки тело оказалось невероятно легким, словно кости у него, как у птиц, внутри пустые. Балконную дверь я притворил, чтоб казалась закрытой, свет везде выключил.

— Ничего не гарантирую, но все в жизни бывает. Кораблик, помоги!

Нужное место на глобусе было известно мне весьма приблизительно, но точность не требовалась. Я ткнул пальцем в точку, куда лететь, лег рядом со спящим больным и протянул нить медальона под двумя шеями.

Через некоторое время во тьме под нами распростерлись снега. Это район Оймякона, полюс холода. Сейчас до температурных рекордов далеко, но под минус пятьдесят должно быть. Корабль по моей просьбе стал полностью невидимым, но проницаемым для света, звука, запаха… и только не для мороза. Пока.

Кажется, я немного вздремнул. Недолго, если судить, что ночь еще продолжалась. То главное, на что надеялся, если и могло свершиться, то уже свершилось, иначе корабль, оберегая от опасности незаконченности, не разрешил бы мне проснуться. Он такой, уже знаю.

Медальон занял законное место, я поднялся. Несколько ударов по щекам привели парня в чувство.