Александр Серый - Обрученные с дьяволом

— Она так выразилась, — пожал плечами Никодимыч. — Существенно то, что Ваня обычно поджидает Любу на лестнице и провожает после занятий. По мнению Наташи, скользкий тип. Смотрит на девушек так, будто они голые.

— Вчера никто не заметили его поблизости от студии? — с надеждой спросил я.

— Нет, тут обе девушки единодушны.

— Интересно, почему ребята мне ничего не сказали про Любиного Ваню?

— Ты о ком их спрашивал? — Шеф посмотрел на меня с насмешкой. — О товарищах по школе, так? Тем самым, ты искусственно сузил круг!

Спорить с очевидным глупо… Желая расширить круг, я поинтересовался:

— Как поживает самодеятельный певец Мухин?

— Живет без семьи в однокомнатной квартире. Дом из окон Дворца виден. Сперва не желал со мной обсуждать что-либо, но, едва я предложил встретиться завтра в угрозыске, стал покладистее.

Мне неоднократно приходилось наблюдать, как Никодимыч приглашает опрашиваемых в УВД. Думаю, окажись я на месте Мухина, тоже посчитал бы за лучшее побеседовать с шефом в домашних условиях.

Мухин не отказывался, что захаживал на четвертый этаж в то время, когда там шли занятия танцоров. Однажды — к приятелю из оркестра, в другой раз — за тетрадкой с нотами, забытой в классе вокала… Вспомнил Сергей Харитонович и парнишку с бородкой, искавшего девушку по имени Инга примерно в середине апреля. Собственно, тогда певец и узнал, что она — это она: до того видел мельком, но имени не знал. По описанию Мухина, бородатенький выглядел на двадцать пять — тридцать лет, имел средний рост, нормальное телосложение, темные волосы и такую же бороду. Был одет в куртку с капюшоном. Относительно джинсов Мухин ничего толком сказать не мог — не помнил.

— Как звать парня?

— Харитоныч согласился с мнением Инги на сей счет: имя, мол, простое, русское, но конкретно — увы…

— А что сам Мухин поделывал вечером в пятницу?

Оказалось, что певец вчера в шесть часов вечера уехал на дачу, откуда вернулся только сегодня около трех дня. Участок у него находился в Луконинском массиве… Мухин предъявил шефу билеты на пригородные поезда: туда и обратно.

— Странно что-то, — засомневался я. — Дачники обычно уезжают на оба выходных.

— У него завтра какие-то дела в городе.

Как я понял шефа, на Мухине мы поставили крест.

Потом Никодимыч поделился тем, как дешево ему обошлись объявления в средствах массовой информации. В УВД он тоже заходил, погонял по базе данных о преступлениях и правонарушениях приметы нашего бородатого, но такие слишком общие признаки подходили целому букету граждан, совершивших различные злодеяния: от поджогов коммерческих палаток и краж кур до поножовщины и убийств.

— Круто! — фальшиво восхитился я.

— Сысоева видел.

— Как он? — Я мысленно представил Митрича в окружении горшков с кустами.

— Допытывался, чем занимаемся?

— И чем же?

— Я ему втер, что нас нанял Интерпол для борьбы с наркобизнесом в российской глубинке!

— Не поверил?

— Не очень… — злорадно проговорил Никодимыч.

— Что с прокуратурой? — напомнил я.

— Порядок! Завтра с утречка…

На кухне грохнуло, зазвенели бьющиеся стекла… Первой в голове мелькнула мысль о том, что взорвался газ. Шеф кинулся в кладовку за огнетушителем, я — в очаг стихийного бедствия… Языки пламени лизали обои на стенах, плавили линолеум. Пластик на разделочном столе зачадил черным дымом… Нет, причиной бедствия послужила отнюдь не стихия! Зеленые осколки бутылки с какой-то горючей гадостью, брошенной в окно и пролетевшей между прутьями железной решетки, указывали на террористический акт!

Прибежавший мне на помощь Никодимыч наладил пенный огнетушитель, приобретенный нами по случаю сравнительно недавно. Агрегат заработал исправно, забрасывая все вокруг сгустками белой пены, напоминающей взбитый шампунь или сливки из баллончиков. Я же боролся с огнем при помощи всего, что попадалось под руку…

К приезду пожарных, вызванных переполошенными соседями, мы в основном справились с огнем собственными силами. Профессионалы, привыкшие подвергать сомнению чужое умение выполнять их работу, для надежности выпустили по кухне залп из двух брансбойтов, доломав струями воды то, что не уничтожил огонь.

Через полчаса чумазые, мокрые и местами обгорелые, мы с шефом давали дознавателю-пожарнику показания о причинах свалившегося на агентство несчастья. И я, и Никодимыч дружно обвинили в случившемся малолетнюю шпану, насмотревшуюся западных боевиков и принявшую нас за форпост международного гангстерского синдиката…

Пробуждение получилось гадким по целому ряду причин. Запах гари, которым всю ночь дышали мои легкие, повлек за собой стойкую головную боль. Тело, стесненное одеждой, абсолютно не отдохнуло. Раздеваться же я побоялся, ожидая нового нападения и не желая перед его лицом ощущать свою обнаженную беспомощность. Физические неудобства породили целый сонм кошмаров, сменявших друг друга в моем воспаленном мозгу. Во сне на меня обрушились все мыслимые и немыслимые невзгоды, начиная от гарема, полностью состоящего из фригидных женщин, и кончая инквизиторской казнью "тысяча кусочков" за опрометчивое утверждение, будто бы Земля вращается вокруг солнца. Вот вам гримаса истории: великое открытие якобы сделал не сожженный на костре Галлилей, а ваш покорный слуга, живьем изрезанный за подвижничество бесноватыми монахами!..

Я поднялся с дивана в приемной совершенно разбитым и минуты три осматривал сам себя, проверяя, все ли части тела на месте — казнь мне приснилась последней. Реальная жизнь оказалась не так уж и страшна, а контрастный душ вселил в душу толику оптимизма. Однако стоило заглянуть на кухню, и сердце тоскливо заныло: еще вчера тут все сверкало чистотой, а импортный гарнитур украшали заморские тостеры и прочие кофеварки… Меньше всего пострадал холодильник. Он только изменил цвет с белого на черный и, пожалуй, урчал теперь громче, чем раньше. Враги не смогли лишить нас его содержимого и обречь на голодную смерть!

Несколько ломтиков ветчины, сыр, помидоры и хлебные гренки, самопроизвольно испекшиеся в огне пожара, составили мой нехитрый завтрак. Кофе чуть-чуть отдавал горелым: вода для него кипятилась в закопченной алюминиевой кастрюльке.

Трудовой день я начал с контрольного звонка Листовым. Бодрый оптимизм дался мне с меньшим трудом, чем в полночь, когда мы с шефом, кашляя от дыма, проверяли, не поджег ли псих и Тамару Михайловну. Ночь не принесла бед в дом нашей клиентки. Пообещав периодически позванивать, я вспомнил номер своего квартирного телефона. Трубку никто не снял, хотя вечером Настя вернулась от мамаши. После отъезда пожарных у меня не осталось сил на большее, чем сказать любимой жене, чтоб "нынче не ждала"… Судя по многообещающему "Ну-ну!", Настя восприняла просьбу дословно и, похоже, снова ушла навещать маму. Ладно, потом разберемся…