Александр Серый - Обрученные с дьяволом

— Какое?

— Кража.

Минкина что-то сказала напарнице на соседнем рабочем месте и пригласила меня следовать за собой. Сделав два поворота направо по узкому коридору, мы очутились в небольшой комнатке с электрическим самоваром. Очевидно, здесь личный состав салона трапезничал.

Марина попросила показать мои документы.

— Так вы не из милиции?

— Мы будем разговаривать стоя? — огорчился я.

— Садитесь, коль хотите…

Старенький стул зашевелился подо мною, как живой.

— Сами напросились, — заметила девушка, предпочитая стоять, прислонившись к стене. — У кого и что украли?

Я объяснил.

— А я при чем? Тысячу лет там не была…

— Грабитель хорошо знал порядки в танцевальной школе, расположение комнат…

— Меня подозревают? — перебила Марина.

— Нет, — успокоил я. — Мы изучаем все возможные версии — таковы правила.

— Вечер пятницы я провела у подруги на дне рождения — человек десять подтвердят.

— Замечательно! — похвалил я. — Скажите, почему вы покинули школу?

— К ограблению это не относится! — бросила Минкина чуть резковато, но все-таки тоже села, закинув ногу на ногу.

Красивые ноги — преимущество всех женщин, занимающихся бальными танцами. Отведя взгляд от круглых коленок Марины, я печенкой почувствовал, что с нею не следует юлить и правда только подтолкнет девушку к откровенности.

— Хорошо, раскрою карты. Ограбление — чушь! Ингу Листову кто-то пытался изнасиловать прямо в танцевальном классе.

Я перечислил скупые данные о преступнике и замер, ожидая реакции Марины. Она едва заметно побледнела, но промолчала. Требовалась подсказка.

— Разве не похоже на Вуколенко?

Пальцы девушки, теребившие поясок халата, замерли.

— Вы ему нравились, — тихо напомнил я.

— А он мне — нет! — Марина упрямо поджала губы. — Не перевариваю надутых индюков, которые рассуждают о высоких материях, а сами тем временем лезут под юбку! Он считал себя пупом земли и бесился от того, что не может меня заставить с ним переспать. Навязчивая идея! Ничто не пробирало: ни мои увещевания, ни пощечины…

— Другие ребята знали о приставаниях?

— Нет! На людях он сдерживался. Сама же я жаловалась только Руслану Сергеевичу.

— Как он реагировал?

— Как? — переспросила Марина. — Уговаривал потерпеть: впереди был республиканский конкурс. Коробейников очень надеялся на нашу пару, обещал побеседовать с Вадимом.

— Успешно побеседовал?

— Крайне! — со злой иронией произнесла Минкина. — За три дня до отъезда мы остались в танцклассе — гнали классический вальс. В какой-то момент Вадим будто сдурел… Начал приставать, вдохновленный тем, что мы одни… В самый разгар вдруг появился Руслан Сергеевич. У меня сдали нервы. Я наорала на учителя, кое-как оделась и убежала домой.

Марина замолчала и тяжко вздохнула. Воспоминания не доставляли ей радости.

— Что произошло дальше?

— Я отказалась выступать с Вуколенко. Коробейников умолял поехать на конкурс, обещал потом подобрать нового партнера, но я упрямая по жизни… — Минкина с горечью улыбнулась и потерла пальцами виски. — Уперлась — и все! Словом, поездка не состоялась. Руслан Сергеевич был в шоке. Он добрый мужик, но такое не прощают. Сами понимаете, что оставаться в его школе я не могла.

— Понимаю. — Мне подумалось, что далеко не всякая девушка на месте Минкиной проявила бы подобную строгость. — После этого Вуколенко оставил вас в покое?

— Не сразу. Он тоже покинул школу, но захаживал ко мне сюда, в салон. Не знаю, на что уж он надеялся? Я любила танцевать, а из-за него потеряла такую возможность.

— Пошли бы в другой коллектив!

— После Коробейникова?! — воскликнула Марина, будто я высказал предложение, чудовищней которого она до сих пор не слышала. — Те, кто учился у Руслана Сергеевича, не смогут репетировать у другого мастера.

— Почему? — не скрыл удивления я.

— Вам не понять… Минкина скептически глянула на меня. — Вы — не танцор.

Я принял ее заявление на веру и спросил:

— Давно видели Вуколенко?

— Месяца два назад… На рынке. Еле узнала с бородой.

— Во что он был одет?

— Джинсы синие, кожаная куртка — ничего примечательного. Ой! — Она застыла. В глазах заметался страх. — А ведь похож!

— Мог Вадим пойти на такое?

— Ингу он знает — она пришла еще при нас… — Марина зябко поежилась. — А мог ли?… Нет, боюсь оговорить.

— Его адрес?

— Где-то в районе улицы Зои Космодемьянской.

Это совпало с данными нашего компьютера.

Из пяти девушек, танцевавших у Коробейникова, Лида Репьева показалась мне самой страшненькой. Недостаток красоты у нее компенсировался выразительными зелеными глазами, необычайной болтливостью и огромным самомнением. Добрый час, в течение которого я имел сомнительное удовольствие находиться у нее дома, Лида переливала из пустого в порожнее, при чем мне не было нужды задавать вопросы, так как она их задавала себе сама, сама же на них и отвечала. Вчера Наташа Девяткина сообщила ей об ограблении. У Репьевой оказалось достаточно времени, чтобы вспомнить все, что она читала о преступлениях и преступниках, и девушка с радостью поделилась знаниями со мной. Это заняло не менее полчаса. Вторые полчаса она рассказывала о том, как любят и уважают ее товарищи по танцевальной школе, как ценит маэстро Коробейников, а старший брат называет "второй Айседорой Дункан".

Я всегда отличался умением переводить любой разговор в нужное мне русло, но после общения с Лидой стал относиться к себе критичнее. Провожали меня Репьевы всей семьей. Причем Лида, прощаясь, подарила мне столь многозначительный взгляд, что ее мама (глаза — копия!) несомненно решила, будто мы с ее дочерью уединялись в комнате вовсе не для деловой беседы, а для любовных утех, в результате чего я, потрясенный искусством партнерши, мысленно пообещал завтра же прислать сватов. Мою затравленную душу грело только то, что Лида подтвердила существование Вани-рэкетера, который в пятницу вечером обещал встретить Любу Казакову с занятий, но обещания не сдержал. И еще в голове засела мысль, что совсем недавно я где-то уже видел чудесные Репьевские глаза…

Казакова жила в трех кварталах от Дворца культуры моторщиков — ближе, чем остальные ребята из танцевальной школы. Мой визит тоже не явился для нее неожиданностью.

— Мне позвонила Юля, — честно призналась Люба, приглашая меня на кухню. — Извините, но в комнатах у нас ремонт — грязно.

В качестве подтверждения ее слов, в коридор высунулся дядечка в заляпанной белилами рубашке и с газетной треуголкой на голове.

— Это ко мне, па! — объявила девушка.

Успокоенный отец вернулся к процессу созидания.

То и дело поправляя длинные вьющиеся волосы (от волнения!), Люба примерно в тех же выражениях, что и другие танцоры, посчитала нужным похвалить свой дружный коллектив и его мэтра Коробейникова. Случившееся не укладывалось в ее сознании: "Какой кошмар!".