Маргарита Малинина - Имитируя визг

А я задумалась. Интересно, кого бы он стал наказывать, узнав, отчего я убегала от Ромки? Он же не любит, когда его копируют, хоть и сам является имитатором киношного маньяка. Наверно, посадил бы всех четверых в такси и скинул бы машину с моста, предусмотрительно выскочив в последний момент.

Мы по-доброму попрощались со следователем, в пятнадцатый по счету раз пообещав никогда в жизни, ни в этой, ни в следующих, не влезать в опасные приключения, а он лишь покачал головой, не веря ни единому нашему слову.

По дороге Катька бранила на чем свет стоит маньяка номер один, высказав вслух все те же мысли, что пару минут назад пронеслись у меня в голове, слово в слово.

— Эти уроды рядились убийцей и жестоко пугали людей! Как он смел за них заступаться? Коли мы убегаем от них, значит, есть причина! И теперь я понимаю ту девочку, которая ушла от данного субъекта. Видать, он и тогда был чокнутый. — В эту секунду Катя как-то странно посмотрела на меня, точно оценивающе. Затем не поленилась остановиться и покрутить меня вокруг оси, придирчиво оглядывая. — Вроде нормальная девчонка, — резюмировала она, проведя осмотр тела. — Симпатичная, светленькая, умненькая, милая, высокая, худенькая. Короче, приятная во всех отношениях. — Я ошарашенно слушала подругу, взявшуюся делать мне комплименты непонятно с какого бодуна, и растерянно моргала. — Ответь мне тогда, какого рожна к тебе вечно всякий хлам липнет?

— Это ты Пашу имеешь в виду? — не удержалась я от шпильки. Яснее ясного, она имела в виду Романа.

— Нет. Хотя и Павел не лучший вариант. Но этот твой… Что же в тебе не то? — вдумчиво молвила она, а после велела: — А ну, сотвори очаровательную улыбку! — Растягивая губы, я попыталась вложить в это действие все свое обаяние, вспомнив Катину коронную улыбку, которая так ошеломляюще действует на мужчин, но тут… — Да не дебильную улыбку, а о-ча-ро-ва-тель-ную! Смотри, как я! — Любимова до неузнаваемости изменила выражение лица, и все собачники двора вместе со своими питомцами расцвели в ответных улыбках, прося у нее номерочек. Катя им мягко отказала. Даже собакам. — Ну, теперь ты пробуй!

Я сцапала за рукав владельца добермана, показавшегося мне наиболее приятным, и попробовала скопировать подругу.

— Пусти, дура! — шарахнулся от меня собачник, а доберман, тот, что показался мне сперва приятным, громко рыкнул. Я приготовилась падать в обморок, так как собак боялась с детства, но мужчина, прихватив животное, быстренько удалился с глаз.

— М-да, здесь придется серьезно поработать, — подвела Катя итог моим способностям, и мы пошли в сторону нужного подъезда.

Возле оного столкнулись с бомжом Васей.

— Привет. Что-нибудь случилось?

— Да, Юлия, случилось. Я снова его видел. Час назад.

— Кого? — Мое сердце непроизвольно екнуло.

— Того, что ходил за тобой по пятам. Сегодня их было двое. — Бардо поправил на башке детскую панамку, которая по причине несоразмерности все время съезжала набок. Я однажды спросила Василия, а зачем он их вообще носит, на что тот ответил со всей серьезностью, что панически боится солнечного удара. Однако такое объяснение не оправдывает ношение головного убора в любую погоду, в любой сезон, к тому же, среди хлама можно было бы подыскать себе вещь взрослого человека, потому я сделала собственный вывод: человек был счастлив лишь ребенком, оттого сия страсть к панамкам — подсознательное стремление вернуться в далекое безмятежное прошлое.

Что-то я отвлеклась. Итак, Родион с Романом были здесь. Что же им теперь от меня нужно? Их друг освобожден.

— Расскажи подробнее. Что они делали? Мимо шли? — Да, надежда слабенькая. Чтобы Жигунов решил прогуляться через мой двор, да еще и в паре с этим кексом… в ботах… Не повезет мне так.

— Нет, они приехали на машине. Тот, что в кепке, остался курить возле «Опеля», а другой зашел в подъезд и вышел минуты через две, а то и быстрее.

— Только этого мне не хватало… — пробормотала я.

Быстрее пули поднялись мы на второй этаж. И чего спешили? Боялись, что дом вот-вот взлетит в воздух? Короче, у двери в квартиру нас встретил огромный белый плюшевый медведь. Он покоился в целлофановом пакете, а между лапками зажал пеструю цветастую открытку. Я незамедлительно вскрыла пакет и достала ее.

«Милая, отважная Юлечка! Ты поймала двух жесточайших преступников, и невиновный теперь на свободе. Мы трое бесконечно тебе благодарны. С меня поход в лучший ресторан города. Целую, не держи зла. Твой Р.

P.S. Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня, и тогда два любящих сердца соединятся навечно».

— Поэт… мать его, — презрительно сплюнула Катя.

Я молча улыбалась. Он любит меня! Я всегда это чувствовала! Ну и что, что женат? Скоро разведется. Я стану для его сына самой лучшей мачехой на свете! Хотя зачем такие крайности? Ребенок останется с матерью, а Ромка будет исправно платить алименты. Многие семьи так живут. Не будь развод настолько популярен в современном мире, разве позволила бы мне совесть согласиться с таким его решением? Все, что Бог ни делает, — к лучшему. Неужели я наконец-то буду счастлива?

— Даже не думай, — пригрозила мне пальцем всезнающая и всепонимающая Катька.

— Я что, опять сказала вслух? — ударила я себя по губам.

— Нет, но это и не требуется. Я вижу тебя насквозь. То, что он тут понаписал, — это все слова. А ты бестолковая… Обещаешь?

Несмотря на то, что подруга изъяснилась не слишком доходчиво, я все равно ее поняла и с понурым видом произнесла:

— Обещаю…

На следующий день у меня состоялось свидание с Лидой. Было как-то жутко туда идти, но все же любопытство — это сильная вещь.

Преступницу в наручниках ввели в комнату два конвоира и посадили напротив. Она выглядела, прямо скажем, не очень: волосы немытые и слипшиеся, на скуле фингал, взгляд озлобленный, даже ненавидящий.

Я понимала, что для установления открыто-доверительных отношений мне необходимо как-то с ней сблизиться, но как? Что-то сказать, но что? Изобразить на лице должное выражение, но какое? Сочувствующее? Сомневаюсь, что она сейчас больше всего нуждается именно в этом. Понимающее? А на кой ей мое понимание? Тем более что это будет ложью, и на моей мимике эта ложь отразится прямо и неприкрыто, что только усугубит положение.

Собравшись с мыслями, я рискнула сделать вот какой выпад:

— Классно дерешься. Что за школа? — и стала напряженно ожидать, что же последует дальше.

Мне повезло. Лед в глазах растаял, Лида слабо улыбнулась, и на бледных до того щеках появился легкий румянец.

— Муж научил.

Значит, Мяч. Выходит, про мастера спорта он Кате не наврал.

— И драться научил, и машину водить, — перечисляла я с намеком на восторг. — Чему еще?