Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

«И все-таки ты не права, – грызла себя Трифонова. – Станислав тебе нравится. Но как ваши отношения будут развиваться, если ты не дашь им начаться?» Егор с Колей совмещались легко. Если бы не безумие с розами, она как-нибудь выбрала бы одного. Переспала бы по очереди. Ведь так и вышло. Нетерпеливый айтишник отпал. И больше нет проблемы… Точно нет? Спасибо Александрине. Надоумила, что делать с цветами. Неделя кончилась, пять букетов пристроены. Вон последний стоит, глаз радует. «Ты сама себе зубы не заговаривай, – вызверилась Катя. – При чем тут розы? Почему ты трусишь? Даже думать о Станиславе боишься». Обвинение в трусости было сильным и действенным. Еще день-два назад. Но сегодня к активности не подталкивало. Зачем пережевывать то, что и так глотается, как вода? Нужен Станислав, готова рискнуть, отказывайся от инженера. Завтра же. Сейчас же. И фланируй по району, меняя тряпки, жди, когда седовласый бизнесмен возжаждет общения.

«Это унизительно, – подумала Трифонова. – С Колей мы на равных – два трудящихся москвича с иностранными дипломами. А Станислав – разборчивый богач. Переехал поближе, будто вооружился увеличительным стеклом. И разглядывает меня через него, как букашку. Решает, достойна я его или нет. Пошел он, естествоиспытатель хренов». Наконец-то! Девушка попала себе точнехонько в нерв и взвилась. Ее уже достали сравнения с насекомыми. Один стрекозой обзывал, второй без лупы совсем не видит. Страшно представить себе, кем она для него является. Надо было бы, уже сто раз мог подойти. Имена-то свои они друг другу назвали. В сущности им предстояло возобновить знакомство, а не знакомиться. А даже если второй вариант? Стесняется он, что ли? Как же! Пялиться не стыдно, только по-человечески заговорить как-то неловко.

«Пойду-ка я спать, – решила Трифонова. – И завтра встречу Колю свежей и упругой, как его роза. Вон та – самая длинная и стройная». Она начала подниматься из кресла, но так и застыла полусогнутой, испытывая настоящий ужас. Андрей Валерьянович Голубев незатейливо убил бы ее за сравнение себя с роскошным цветком. Анна Юльевна Клунина усмехнулась бы: «Про утреннюю росу забыла, Катя. Свежая, упругая, в чистых каплях утренней росы». Александрина посмеялась бы вволю: «Роза? Фу, Кать. Свежим и упругим бывает презерватив, вынутый из упаковки». А Карина Игоревна Иванцова перестала бы уважать начальницу на веки вечные. Недавно возмущалась тем, что в двадцать первом веке языки у людей поворачиваются, чтобы выдавать стародавние штампы. «Лучше сленг?» – рассмеялась главная медсестра. «Конечно, лучше», – нахмурилась личный помощник. «Я опрощаюсь со своими мальчиками, – пронеслось в голове Кати. – Что ни скажу, им в кайф. Сейчас один остался, но и он некритичен. Сам так говорит. Думать над словами не надо. Но почему столь стремительно? Неужели у человека нет никакого запаса прочности? Неужели все речевые навыки можно потерять?»

В субботу, без четверти одиннадцать Станислав Алексеевич Яковлев прохаживался по другой стороне улицы. Отвесил свой фирменный полупоклон. Трифонова улыбнулась.

– Вы сегодня не завтракаете? – вдруг спросил он густым, не исключено, что поставленным специалистом баритоном, увидев, как она направляется в противоположную от кафе сторону. В пустоте московского выходного голос свободно парил в узком пространстве и казался очень громким.

– Нет, – пискнула от неожиданности Катя и быстро зашагала прочь. Она благоразумно поела дома. И была одета для длительной прогулки. Никогда не смущалась собственным видом, но тут пожалела, что не надела что-нибудь помоднее. Пришлось себя приструнить: «Ты выбрала скромного и надежного Колю. А с акулой капитализма решила не связываться. Помнишь еще?» «Помню», – огрызнулась она же, но так зло, как давно не получалось.

Однако, увидев рыжего красавца инженера, повеселела. Забавный парень. На него оборачивались выходившие из метро женщины. Даже мужчины обращали внимание, недоуменно глядя на буйные кудри. Будто не могли определиться, смеяться им или лезть в драку. «А ведь ему сорок, – подумала Трифонова. – Станислав всего на три года старше. И выглядит не хуже. Но ощущение такое, что между ними целая жизнь. Параллельные вселенные».

– Куда? – спросила девушка, поздоровавшись.

– На Патрики. Мне там в прошлый раз понравилось.

– Боюсь, сегодня будешь разочарован.

– Почему, Катюша?

– О, Коля, лучше один раз увидеть…

Все скамейки были заняты. На склонах берегов, поближе к воде, густо сидели молодежные компании и прикармливали лебедей. По самим высоким берегам пруда ходили мамы и папы с детьми и собачники с разномастными питомцами. По дорожке бродили толпы туристов из Булгаковского дома и напряженно слушали что-то про «Мастера и Маргариту». Встречный поток гуляющих создавал едва ли не давку. И еще велосипедисты безмятежно рассекали во все стороны. И бегуны в спортивных трусах ухитрялись бегать. А между деревьями и забором по чахлой травке шастали все те же неутомимые владельцы лохматых друзей человека, целовались парочки и стояли лошади в ожидании желающих на них покататься. Самое спокойное место было возле ресторана. Но и туда регулярно кто-нибудь заходил. Коля взглянул на Малую Бронную – она тоже была забита юным задорным народом, вывалившим из углового бара на свежий воздух.

– Вот это столпотворение! – воскликнул инженер.

– Еще рано. Часа через два вообще не протолкнешься, – объяснила Катя. – Никогда не понимала, как можно получать удовольствие, слоняясь в толпе, когда все всех расталкивают локтями.

– Место знаковое. Люди приезжают отовсюду, чтобы сделать селфи. А потом им становится жаль потраченного на дорогу времени. Приходится мотаться по кругу.

– Приходится? Людям? Коля, у них есть свобода выбора. Зоопарк совсем близко, там можно наматывать километры с детьми. Бульвары в пятистах метрах. Они широкие, на них посвободнее.

– Не все ориентируются в центре.

– А зачем в нем ориентироваться? У большинства смартфоны с картами, – не согласилась Трифонова. И довольно ехидно поинтересовалась: – Ну что, сделаем кружок, раз уж пришли? Как все.

– И не один, – улыбнулся Коля. – Мне здесь хорошо!

Его эйфория не заражала. Казалось, она была для личного пользования. И выплескивалась редко и дозированно. Плюс ко всему в толчее невозможно было заниматься привычным делом – смеяться над прохожими. Никого невозможно было вычленить, лица и тела сливались в плотную массу. Катя бродила с Колей и думала, как здорово, что она – фанатичный московский ходок. Во время прогулок ее можно не развлекать. Все равно лучше, чем у города, не получится. Но если бы парень обговорил маршрут заранее, девушка предложила бы ему не переходить Тверскую в субботу.