Дональд Уэстлейк - Что смешного

«Брайан все знает»,– подумала она. «Я ему рассказывала о мистере Дортмундере и о шахматном наборе пару месяцев назад, когда думала, что это все нереально сделать. Он точно помнит об этом.

Может ли он рассказать все полиции, чтобы защитить себя? А в общем-то, как это может его защитить? Если он сказал, что не совершал этого преступления, но он знал, что это могло случиться и не доложил об этом, как это его может спасти?

Единственное, что мог сделать Брайан,– так это молчать и ждать, пока они не поймут, что совершили ошибку. Вопрос был лишь в том, поймет ли он, что это единственное, что он мог сделать?

Если у нее возможность как-то встретиться с ним, поговорить с ним? К нему пустят посетителей? А может они ведут скрытую аудиозапись всех разговоров в тюрьме? Во всех документах прописано, что они не имеют право вести запись разговоров, но они все равно делают по своему, а потом осуждают людей.

Но даже если она сможет встретиться с Брайаном, что она ему скажет? И что Брайан скажет полиции?

Пытаясь показать уверенность в себе, которой на самом деле не было, Фиона сказала:

– Брайан не имеет никакого отношения к краже шахматного набора. Это глупая ошибка, и рано или поздно им придется его отпустить.

– Правда? Тумбрил снова откинулся на спинку кресла и скрестил руки на животе. – А ты, значит, хочешь сказать, что начала сближаться с миссис Уилер не из-за шахматного набора?

Фиона колебалась, и она знала, что неуверенность – уже сама по себе ответ, поэтому она в последнюю секунду поменяла свое решение по поводу того, что сказать. Да, она была хорошим адвокатом.

– Нет,– четко ответила она. – Я не стану этого отрицать. Это было из-за шахматного набора.

– Фиона!

– А вот с этого места поподробнее,– по самодовольной ухмылке Тумбрила было видно, что он практически ликовал.

– Мне придется рассказать вам целую историю.

– У меня предостаточно времени,– заверил он ее.

– Ладно,– согласилась она. – В 1920…

И она выложила им всю историю о том, как солдаты взвода нашли шахматный набор, потом потеряли его и приложили все свои усилия, чтобы найти его или пропавшего без вести сержанта Нортвуда. Она также рассказала им, что услышала эту историю от своего деда, и закончила тем, как она устроилась в Файнберг, где она изучила все дела, имеющие отношение к семье Нортвуд и в частности к шахматному набору.

– И в конце я сказала своему деду,– подытожила она,– что, по крайней мере, он теперь знает, что случилось с шахматным набором, так что он может радоваться тому, что теперь загадка всей его жизни раскрыта. Повернувшись к миссис Уи, она добавила:

– И хотела я с вами познакомиться из-за этого. Ваш отец украл все у моего прадеда, украл надежду, в противном случае, у всех нас была бы совершенно другая жизнь.

– О Господи,– еле слышно прошептала миссис Уи.

– Расскажи мне про своего деда,– потребовал Тумбрил с такой ухмылкой, как будто уже придумал что-то подлое.

– Он восьмидесятилетний миллионер в инвалидном кресле,– ответила она,– который заслужил то, что имеет, благодаря патентам на открытия в химии.

Тумбрил медленно моргнул. Впервые, показалось, что ему нечего было сказать.

– Подумать только,– понемногу начала приходить в себя миссис Уи,– и ты хотел обвинить этого ребенка в краже. Сколько времени потребуется, Джэй, чтобы ее история стала публичной? Наше состояние, наша жизнь… Все основано на мерзком преступлении. Мой отец украл у своих же солдат!

– Помнится мне, миссис Уи,– сказала Фиона,– вы однажды сказали мне, что большие деньги начинаются с большого преступления.

– Бальзак, детка,– кивнула миссис Уи. – Всегда отдавай долги там, где должен.

– Да, мэм.

– Я не хочу видеть ни свое имя, ни имена членов моей семьи, ни свое фото на обложке «Нью-Йорка»,– предупредила миссис Уи Тумбрила.

– Нет,– понимающе кивнул Тумбрил. – Нет, правда.

– А теперь, ты, самонадеянный козел,– миссис Уи неожиданно перешла в нападение,– сделай хоть раз в своей жизни что-то хорошее. Возьми в руки телефон. И освободи бедного мальчишку.

Джонни Эппик и мистер Хэмлоу отправились на север в лимузине мистера Хэмлоу сразу после обеда и добрались до поместья лишь к 16:30. Инвалидное кресло мистера Хэмлоу было закреплено к полу таким образом, что он смотрел вперед, а Эппику пришлось сидеть спиной к Пемброуку и смотреть на мистера Хэмлоу, поэтому поездка была относительно комфортной. К моменту их прибытия на место, они пришли к парочке удовлетворительных умозаключений.

Когда они подъезжали к северной части города, мистер Хэмлоу начал разговор:

– Джонни, должен признать, вы сделали правильный выбор.

– Я очень доволен Джоном,– согласился Эппик. – И его компаньонами тоже.

– Их теперь пятеро?

– Судя по всему, именно столько потребовалось для дела. Эппик самодовольно ухмыльнулся. – Я поговорил с парочкой своих коллег с прошлой работы, и они сказали, что все прошло так же чисто, как вкус мороженого «Мистер Софти». Они обошли двенадцать профессиональных охранников, при этом ни одного выстрела, никакого насилия, даже запугивания и угроз не было. Сэр, это была кража, которую даже ваша внучка одобрила бы.

– О, она точно одобрит результат, в этом я не сомневаюсь. Мистер Хэмлоу на минуту отвернулся к окну, Эппик наблюдал его профиль, который тоже немного смахивал на мороженое «Мистер Софти». Затем он снова повернулся к Эппику и сказал:

– Они, наверное, ждут, что им заплатят.

– Да, сэр, точно ждут.

– Если бы я собирался продать набор,– задумчиво произнес мистер Хэмлоу,– было очень просто выделить каждому его процент. В том числе и вам, разумеется.

– Спасибо, сэр.

– Но тогда это будет означать, что целостность набора будет нарушена, а если выбрать некоторые драгоценные камни и пустые места заплавить золотом, – как по мне, это преступление еще более жестокое.

– Конечно, сэр,– подтвердил Эппик.

– Поэтому,– продолжал размышлять мистер Хэмлоу,– поскольку разговор о том, что провести транформацию набора в денежный эквивалент исключен, нам стоит подумать, что мы можем дать этим парням в качестве компенсации за проделанную работу.

– Все будет оплачено из вашего кармана, мистер Хэмлоу.

– Я это понимаю. А с другой стороны, если подумать, мои карманы переживут такое пожертвование. Если учитывать, что я и мои потомки будут владеть набором, который имеет гораздо большую ценность.

– Точно, сэр.

Мистер Хэмлоу снова обратил свой взор в окно, на этот раз на Хатчинсон Ривер Паркуэй, а потом сказал:

– Вопрос в том, что будет считаться хорошей оплатой? Сколько я должен им предложить? Что эти парни посчитают справедливой оплатой, а что посчитают оскорбительным?