Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

Муза протерла глаза и открыла. На пороге стояла бледная молодая женщина в потертой дубленке. Муза видела ее в первый раз.

— Мне нужна Муза, — сказала посетительница.

— Это я, — ответила Муза, почему-то только сейчас подумав о том, как странно звучит ее имя в таком контексте. Особенно если говорящий был бы поэтом, писателем или художником. «Мне нужна Муза…», как сказала бы молодежь — прикольно!

Теперь настала очередь женщины с удивлением посмотреть на Музу.

— В чем дело? — спросила Муза. — Я плохо выгляжу?

— Я вас не знаю, и не знаю, как вы выглядите обычно, — сказала женщина.

— Вы меня извините, конечно, но я вас тоже не знаю, — ответила Муза.

— Так я к вам на похороны и не приезжала, — ответила гостья.

— Не поняла. Какие похороны? Я еще жива и на свои поминки никого не звала, — ответила Муза.

— Так это вы ко мне примчались, когда я умерла, — ответила женщина. — И, говорят, были весьма опечалены фактом моей кончины.

— Кто говорит? — спросила ошарашенная Муза, ничего не понимая.

— Павел Иванович, — ответила неизвестная. — Я Тамара Зайцева, вы приезжали в Бежецк и были расстроены моей кончиной. Пили с Павлом Ивановичем за мое здоровье, тьфу! То есть за то, чтобы земля мне была пухом. А потом он сказал мне, в какой гостинице вы остановились в областном городе. Вот я и приехала посмотреть, кто печалился обо мне. Интересно все-таки…

Муза только сейчас поняла, что тяжело больна, причем в острой форме. Все эти утренние недомогания, тошнота, понос и золотуха теперь показались ей детским лепетом. Лучше бы у нее случился приступ аппендицита или воспаление легких. Пережила бы как-нибудь, а вот с психиатрией дело обстояло намного сложнее. Муза не знала ничего из этой области, и тут — такая оказия. Она обхватила голову руками.

— Я не хочу с ума сходить, — честно сказала она.

— Кто же хочет? — поддержала ее Зайцева.

— Лечиться неприятно. Привязывают к кровати, а я не хочу, чтобы ограничивали мою свободу, — продолжала выстраивать логическую цепочку Муза.

— Это страшно, — согласилась гостья.

— Говорят, еще электрическим током мозги лечат, — продолжала радовать гостью Муза.

— Это больно, наверное.

— Вот и мне страшно.

— А что, есть предпосылки? Вы сумасшедшая? Тогда это многое объясняет… но откуда вы меня знаете? Тоже не помните? — уточнила Зайцева.

— До этого мгновения предпосылок не было. Думала, что со мной все хорошо. Отобрали способность работать нормально, но зато в личном плане что-то стало налаживаться. То есть все компенсировалось. И тут — на! Вот ведь Григорий расстроится, — вздохнула Муза.

— Кто у нас Григорий?

— Миллионер, красавец-мужчина, похоже, в меня влюблен, — пояснила Муза, сама не зная для чего.

Гостья с заинтересованностью взглянула в ее помятое лицо.

— Да? И давно вам кажется, что в вас миллионер влюблен? — спросила она, как врач спрашивает у пациента о его самочувствии: «Как давно у вас это болит?»

— Нет, недавно… Сама не верила… А почему вы меня спрашиваете об этом? Вы сами-то себя слышите? Я приезжала на ваши похороны, и вот теперь вы у меня? Вы же… сгорели!

— Я? Сгорела? Боже, какие фантазии!

— Ничего не понимаю…

— Да что тут понимать! Да не я сгорела! Ко мне приехала знакомая на два дня. Вот ее обгоревший труп и приняли за мой. А меня вообще во время пожара не было дома. Но почему вы забеспокоились обо мне? Я же вас не знаю! — волновалась Тамара.

— Так вы приехали ко мне только для того, чтобы узнать, кто приезжал к вам и переживал за вашу гибель? — спросила Муза.

— Да! Именно так! Мне это непонятно! Я не очень общительная. И любой человек, который проявил искренний интерес к моей скромной судьбе, на вес золота для меня!

Тут Муза наконец включилась. Она с вытаращенными глазами схватила Зайцеву за руку и потащила ее прочь от своего номера.

— Подождите! Вы куда меня тащите?! Постойте! — упиралась Зайцева.

— Тише! — прошептала Муза. — Только тише! Ничего не говорите! Надо срочно покинуть гостиницу! — Она начала судорожно одеваться. — Только не здесь! Молчите! Вы явились прямо в обитель зла!..

— В обитель зла? Да вы в своем уме? Погодите, не так быстро!

— Быстро и молча! — скомандовала Муза.

Вскоре они оказались на зимней улице. Муза на нервной почве перешла на «ты».

— Господи! Ты жива! Это так хорошо! Хоть кто-то жив!

— В каком смысле «кто-то»? Я ничего не понимаю! — с удивлением посмотрела на нее Тамара. — Знакомая погибла, это такое горе…

— Нет, ты всё-таки не врубаешься! — констатировала Муза.

— У меня голова кругом! Да объясни ты мне, что случилось, толком, — взмолилась Тамара.

— Слушай, это не несчастный случай. Короче, тебя хотели убить!

— Меня?!

— Я уверена! Тебя, тебя… Ты только должна поверить мне, осознать возможную опасность и посодействовать мне в собственном спасении, — заверила Муза Зайцеву, подталкивая ее к кафе со странным названием «Чай — Хана». Именно через тире! Почему-то, глядя на эту обшарпанную «стекляшку», забросанную уличным мусором со всех сторон, очень даже верилось, что если в нее зайдешь и, не дай бог, что-то съешь, то тебе точно будет хана! Ну, в лучшем случае оклемаешься в инфекционном отделении местной больницы.

— Зайдем в кафе, — предложила Муза.

А Тамаре, похоже, было уже всё равно, лишь бы получить ответы на свои вопросы.

И она их получила.

Муза вернулась в свой номер уже глубокой ночью. Неожиданно в дверь постучали. На сей раз это оказалась Алиса.

— Я тебя ждала, тебя так долго не было. Можно? Не хочу ночевать одна, — объявила она.

— Да, конечно! Проходи! Извини, я задержалась, — обрадовалась Муза.

— Ты где была? Я волновалась, — поинтересовалась девушка, проходя в комнату.

— Со мной много чего произошло, — ответила Муза, устало опускаясь на кровать.

— Надеюсь, много хорошего? — спросила Алиса, усаживаясь рядом.

— Нет. Это просто ужас какой-то. Я же поехала к девушкам, которые жили здесь год назад и могли прояснить ситуацию, о которой заикнулась погибшая горничная.

— Прояснила? — с надеждой в голосе спросила Алиса.

— Если бы, — мрачно ответила Муза и рассказала Алисе, что обе женщины погибли.

Алиса, казалось, потеряла дар речи.

— Не может быть, это нереально! Ты не шутишь?

— И я такого же мнения, что вся эта история очень плохо пахнет! — ответила Муза, вытягивая уставшие ноги. — И я не шучу! Слушай, а где Генрих?

— Генрих? Я его не видела, — ответила Алиса. — Меня здесь днем и не было. Я не хотела оставаться с ним наедине, если честно, — призналась Алиса, и было понятно почему.

— Как-то странно, что его нет, он такой приставучий, давно бы здесь тусовался… — поежилась Муза.