Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— Скорее свидетельница. Много на себя берете, — ответил Константин Сергеевич, нервно вороша какие-то бумаги. — Нет прямых улик против вас, одни догадки…

— Хорошо! Свидетельница! И что?

— Ничего! Не нужна мне такая свидетельница, от которой одни неприятности! Уезжайте! Головной боли будет меньше, это точно! — сказал он в приказном тоне.

— Понятно. Решили пойти по пути наименьшего сопротивления? Избавиться от меня?

— Слово «избавиться» именно то, что идет из самой души, от самого сердца. Просто проваливайте отсюда, и всё! — захлопнул он какую-то папку, словно ставя жирную точку.

— А если я захочу еще пожить в вашем чудном старинном городе сама по себе, как туристка? — спросила Муза.

Следователь смерил ее тяжелым взглядом.

— Я не советовал бы, но и запретить не могу, конечно.

— Запомните последнюю фразу, что запретить не можете, потому что я здесь останусь и продолжу свою миссию.

— Миссию? О господи… Сеять вокруг смерть? — уточнил Константин Сергеевич.

— Обучать Виталия музыке, для чего меня и нанял его отец, правда, тоже посмертно, но это не имеет никакого значения.

— Того Виталия, который сейчас с проломленной башкой в больнице? — усмехнулся следователь. — Ему, думаете, до музыки? Она у него в голове звучит сейчас. Бах. Знаете, так «бах», «бах»! Не смешно? Мне тоже, и моему начальству не до смеха.

— Согласна. Но не вы меня нанимали и оплачивали обучение, не вам и отменять! — заявила Муза.

— Тот, кто оплачивал, мертв? — скорее для проформы уточнил следователь. — Так вас теперь никто не сможет остановить? Это, Муза, как в фильме ужасов — учительница музыки, которую не остановить. Хочет человек или не хочет заниматься музыкой, она все равно приходит и пишет ноты кровью испытуемого, то есть обучаемого. Это страшный сон. Тетенька, не надо! У меня нет слуха, нет способностей! Я умираю! Я болен! Оставьте меня в покое! Я не хочу! — вдруг понесло Константина Сергеевича. — Нет! Будешь учиться! Слуха нет — разовьем! Пальцы не слушаются — заставим! В нотах не разбираешься — начнешь разбираться! Я буду приходить днем и ночью, пока ты не заиграешь так, как надо!

— Очень смешно! — ответила Муза.

— Мое дело вас предупредить и отпустить, и на вашем месте я бы унес отсюда ноги! Возвращайтесь в столицу и живите спокойно, не суйте нос в чужие дела.

— Я подумаю, — согласилась Муза, поняв, что следователь ей в расследовании не помощник.

— Вот и молодец! — Глаза следователя в первый раз потеплели.

— Я пошла? — спросила Муза.

— Вы свободны! Можете идти. Счастливого пути.

— Я поняла ваш тонкий намек, не надо повторять.

Прямо от следователя Муза отправилась в больницу к Виталию. Тот лежал в отдельной палате и, судя по его виду, уверенно шел на поправку.

Муза поставила на тумбочку пакет с соком и положила пакет с яблоками.

— Сейчас тебе не до занятий музыкой, я понимаю, — сказала она. — Да и мне надо уехать. Здесь я оставаться больше не могу. Я оставлю тебе свои координаты. Когда надумаешь принять деньги отца, позвони мне, поедем к нотариусу.

— Спасибо, — ответил Виталий и улыбнулся.

— Ну, желаю тебе скорейшего выздоровления. Пока.

Она вышла из палаты и тут же наткнулась на Алису в сопровождении следователя.

— Добрый день! Дайте угадаю! Вы тоже к Виталию! — пошутила Муза.

— Я решила его навестить, — ответила Алиса.

— А мне нужно, чтобы он ответил мне еще на кое-какие вопросы, — сказал следователь.

Муза пожала плечами и прошла мимо к лестнице. Внизу, в вестибюле, ее остановил мужчина в белом халате.

— Можно вас на одну минуточку?

— Да?

— Добрый день. Я работаю в этой больнице. Я травматолог. А вы из этих, ну, как их? Из следаков?

— Я? — удивилась Муза и почему-то соврала: — Да, я помощница прокурора, а что?

Прошло три недели.

Муза вернулась в Верхневолжск все с той же миссией — передать наследство сыну-инвалиду от блудного отца. Вообще, по мотивам этой истории можно было снимать слезливый сериал для домохозяек, имеющих возможность смотреть все серии подряд. Ей позвонил Виталий и сказал, что готов идти к нотариусу. Муза сразу же согласилась передать то, что обещала. Вот только останавливаться в гостинице она больше не хотела, поэтому подгадала с поездом так, чтобы сразу по приезде направиться в нотариальную контору.

На вокзале она взяла такси и через двадцать минут вошла в кабинет нотариуса, где ее ожидали Виталий, которого сопровождала Алиса, и незнакомый солидный седой мужчина с кустистыми бровями и в деловом костюме. Это был Валерий Алексеевич, нотариус, хозяин кабинета.

После слов приветствия нотариус спросил:

— Документы взяли?

— Да, конечно! Все здесь, — сказала Муза и положила перед ним папку с документами.

— Вы готовы передать имущество Виталию Федоровичу?

— Виталию Федоровичу я передам все, что мне поручили передать, это моя миссия. Я выполняю последнюю волю умирающего, — ответила Муза.

— Очень хорошо, — кивнул нотариус и включил кондиционер, так как в комнате было душновато, несмотря на прохладную погоду.

— Значит, оформляем дарственную? — открыл папку нотариус.

— Я сказала, что я все передам Виталию Федоровичу. Но его здесь нет, — ответила Муза, вытягивая ноги в сапогах и расстегивая на одном молнию. — Извините, что-то давит, икра отекла в поезде.

В кабинете повисла неловкая пауза.

— Как это «нет»? Что значит «нет»? Вот Виталий Федорович, которому вы хотели передать все имущество его покойного отца, — удивился Валерий Алексеевич.

— Я знаю, кому и что я должна отдать. Но я не вижу наследника.

— Как это? — напрягся Виталий, а Алиса сжала его плечо, словно предупреждая о чем-то. — Это же я! Муза, ты что такое говоришь?

Муза не удостоила Виталия ответом.

— Что все это значит? — поправил очки нотариус.

— Да все понятно! На ваших глазах совершается преступление, а вы все — свидетели! — завелся Виталий. — Да она просто решила прикарманить мои деньги! Сначала корчила из себя такую святую простоту, видимо, рассчитывала, что я не соглашусь! Да и жить, практически, привыкла за это время на мои деньги. А тут я ее вызвал, собираюсь всё забрать! Вот она и расстроилась! — нервно прокомментировал парень на коляске.

— На окнах решетки, — внезапно заметила Муза.

— Что? — повернулся к ней Виталий. — При чем тут это?

— Да. У нас решетки во всех кабинетах на первых двух этажах, — ответил ей Валерий Алексеевич. — Во избежание краж. Тут сейфы, архивы, это многих могло заинтересовать.

— Меня сейчас интересует совсем другое! Ты, московская штучка, верни мои деньги! — покрылся красными пятнами Виталий, а костяшки рук Алисы, сжимающей его плечо, побелели, но похоже, что он это не чувствовал.