Нина Соротокина - С видом на Париж, или Попытка детектива (сборник)

Подобных подвигов у Жени было много, но больше всего меня потрясло его личное участие в возрождении русской деревни. Поэтому я расскажу об этом поподробнее. Свой первый деревенский дом они с Оленькой купили давно, еще колхозы были. Колхозы были, но уже пришли горбачевские времена и возникло забытое слово «кооперация». В эту оттепель некая Соколова Н.И. (фамилию узнали из объявления в газете) — горожанка, инженер на пенсии — купила в двадцати километрах от небольшого районного центра дом в деревне. Женщина она была трудолюбивая, развела хозяйство: корова, коза, кур немерено и работы невпроворот. Делала она творог, сметану и все это переправляла с поездом в Москву, а там уж дочка продавала продукты на рынке. Кстати, именно Соколова завезла в деревню клубнику. Местное население явно не знало этой диковинной ягоды. Спросили: «Что это?» Она ответила: «Сорт изабелла». После этого все стали разводить на своих огородах клубнику, но ягоду по сию пору зовут «изабеллой» независимо от сорта.

Деревенское хозяйство помогло пережить трудные времена, но бедная пенсионерка совершенно с ног сбилась. Представьте только, как она добиралась до поезда (проводница тоже была в доле): пешком десять километров, потом автобусом, потом вокзал, а поезд стоит всего ничего, и это в любую погоду… Словом, постарев и устав до одури, Соколова Н.И. дала объявление в газете о продаже дома, а мои герои это объявление прочли.

Деревня — это же мечта. И название хорошее — Нижние Ручьи. Оленька подробно рассказала, как они ехали покупать дом, повторив подвиг Н.И. Соколовой — метро, поезд, автобус, потом пешком, никакой личной машины тогда не было. Пейзажи один другого краше. Дорога то лесом, то полем… Устали, как собаки. Вышли на взгорочек и сели отдохнуть, а оттуда вид на Нижние Ручьи: речка в ивах, вдоль нее деревня в один рядок. Дома аккуратные, трубы целые, палисады с золотым шаром. Живая была деревня! В закатном солнце она была чудесной. Так покупка и состоялась.

Деревня приняла новых жильцов с распростертыми объятиями. Еще бы — свой нарколог под рукой. Бабы теперь жили в надежде, что рано или поздно, но Евгений Дмитриевич их охламонов, бездельников, пьяниц непотребных — мужей и сыновей — все-таки вылечит. Деньги не предлагали, но продукты носили регулярно. Оля за все чуть не силой расплачивалась, потому что мужики понимали наличие нарколога в деревне по-своему. Глубокая ночь на дворе, а в окно стучат. Вначале робко, пальцем, потом уже кулаком:

— Евгений, Димыч… Помоги, ты сам врач, должен понимать. Мочи нет как плохо…

Это значит — дай опохмелиться, а то помру. А Женя дома никогда спиртного не держал. Трудно было лечить деревенский люд. Никто себя больным не считал, а самогоноварение было поставлено в Нижних Ручьях на должную высоту.

Но возня с пьяницами — полбеды. Уже в первое лето их деревенской жизни они стали замечать, как один за другим пустеют дома. Кто в деревне сейчас живет? Старухи и горожане, в основном москвичи. Последние покупают дома, устраивают в них все на свой лад, в огороде разводят цветники, из палисадов делают газоны. Иные живут не только летом, но и зимой. Сдадут московскую квартиру и горя не знают. В деревне жизнь дешевая. Но скучно. Общения нет. В деревне Нижние Ручьи москвичами и по сию пору были только наши герои.

Каждый уезжал из деревни по своей причине. Окна досками забивали, на дверь замок, и поминай как звали. Бесхозные дома начинали гнить, рушиться, огороды зарастали бурьяном — грустная картина. Деревню планомерно разрушали без малого сто лет. Начал Ленин с продразверсткой, продолжил Сталин с колхозами, потом война повыкосила мужиков, а докончил дело разрухи Хрущев. Все по сей день блеют — оттепель, оттепель, а Евгений Дмитриевич с Хрущевым имел свой особый счет. Даже на Сталина он не был так зол, как на мнимого разоблачителя культа личности. Как же — борец за правду, слова про него плохого не скажи, но окончательно разоренная деревня знала, и церковь знала, что именно Никита Сергеевич собственноручно вбил, как говорится, последний гвоздь в крышку их гроба.

Понятное дело, у Жени появилась мысль о возрождении деревни. А как возрождать? Как только по осени вернулся в Москву, тут же дал объявление в газете и в интернете, мол, к вам обращаюсь я, молодые семьи. Есть замечательная деревня, где вас ждут. Будет вам и работа, и жилье, и красоты неоглядные. И откликнулись. Масса народу звонила и по городскому телефону, и по мобильному. «Здрасте, здрасте… Это фонд возрождения русской деревни?» Вначале Оля объясняла суть дела, а потом смирилась: «Да, да, фонд… неизвестно чей». — «И какие вы платите подъемные?»

Позднее Оля говорила: «Ведь Женя был авторитетом для всей деревни. Чуть что, бежали к нему не только лечиться, но и советоваться. А сейчас уже и сомневаются люди. Глаза в сторону отводят». Однако по порядку. С «фондом» дело постепенно заглохло. Бесплатно в деревню никто ехать не хотел. Женя огорчился, но не очень, потому что нашел себе новое занятие. Был в деревне очень красивый брошенный дом. Особенно хороши были наличники. Если честно говорить, одни наличники и остались. Бревна старые, и крыша совсем худая. Женя нанял людей и на собственные средства сделал новую крышу. Душа пела: теперь дом не пропадет!

И надо же, чтобы в это самое время, в самый раз, позвонил по мобильнику некий человек. Никаких вопросов про фонд, сразу быка за рога: представился, вот он я, мне тридцать лет, у меня семья. Вы звали в деревню, я готов приехать. Женя несказанно обрадовался и стал договариваться о встрече, мол, приезжайте, все обсудим. Молодой человек объяснил, что ехать ему для переговоров сложно, и назначил встречу у почтамта в ближайшем районном городе.

Оля была в отсутствии. Будь она в тот момент в деревне, может быть, и не произошла бы эта глупейшая и почти трагическая история. Но Женя был предоставлен сам себе, он сел за руль и поехал в Суздаль. Смотрит, стоит у почтамта худенький, прямо скажем, плюгавенький человечек с гроздью целлофановых пакетов в руке, рядом худенькая женщина в очочках с грудным ребенком на руках. Увидев Женю, плюгавенький, Славик его звали, заулыбался:

— Мы готовы ехать.

— Как ехать? Мы же ничего не обсудили, — опешил Женя.

— А что обсуждать? Я с женой посоветовался, она согласилась.

— А где вы до этого жили?

— В общежитии.

— А жена что делала?

— Работала в ткацкой артели. Теперь уволилась, потому что мы решили возрождать, как вы учили, русскую деревню.

Ну что ж. Возрождать так возрождать. Сели в машину, поехали. Женю несколько напугало отсутствие багажа, но не бросать же их с грудным ребенком на улице. Может, они потом мебель подвезут. Женя привез молодых в дом под новую крышу. Жить там, прямо скажем, пока было затруднительно. Ни стола, ни лавки, печь полуразрушенная, ее чинить надо.