Лора Ванхорн - Выход зубной феи

— Следствие разберется, какая вы Марина! Где вы находились в момент убийства трупа и в каких отношениях с ним состояли?

Вопрос про отношения как всегда задел Тухтидзе за живое. Она сразу же насупилась, напряглась и перешла в наступление.

— А с какой это стати вас волнуют мои отношения? Намекаете, он умер, чтобы со мной не относиться? Такому махровому шовинисту просто трудно смириться, что привлекательная молодая девушка могла выбрать не вас!

— Да я уже немножко видел, что с избранниками случается. Так что держите свои выборные намерения при себе! — Виталий окончательно вывернулся из цепких коготков вечной невесты. — Довольно скоротечно у вас развивалось-то, сутки знакомы — и нет человека. Я бы посоветовал более постоянные отношения. СПИД не спит, как говорится. Подумайте над этим, пока будете ждать повестку. Следующий!

Марина скривила густо подведенные губы и тихо, но внятно усомнилась в качестве современных мужчин вообще и оперов в частности. Последние заслужили еще емкую характеристику на старославянском с описанием слабости членов и пророчеством их полной неработоспособности в недалеком будущем, но до Катанина эти важные замечания уже не дошли. В это время он с напором ледокола "Ленин" крошил лед отчуждения между собой и Амалией Петровной Винтер.

— Пожалуйста, вспомните. Именно ваши показания могут стать решающими для жизни людей, — Виталий заглянул в холодный хрусталь Амальиных глаз и невольно вздрогнул. В яркой зеркальной голубизне мерещились каленая сталь, надсмотрщики на далеких плантациях и торжество кибернетики во всем мире. Сразу захотелось вести себя лучше, расти к идеалам, а на досуге решать логарифмические уравнения. Для начала Катанин вытянулся по стойке "смирно", состроив максимально умное лицо. Айсберги глаз сверкнули легким интересом к и Винтер заговорила:

— Для жизни все имеет значение только до наступления смерти. Вы даете непроверенные вводные и требуете решения задачи. Это логика, а не бабкины трещотки. Сначала следует точно установить условия, а потом формулировать искомое. Внимание, вопрос: кого и когда убили?

Такой поворот беседы застал Катанина врасплох и отозвался чем-то до боли знакомым еще с ученических лет. Тогда старенький профессор в корсете из наград и орденских планок часто вспоминал, как недобросовестно собранные доказательства и нарушения в ходе их добычи позволяли отборным злодеям избежать наказания, после чего плохие ребята не спешили попадать в лапы закона повторно. Возможно, они перевоспитывались, что хорошо, но следователи были сплошь пессимисты и отыгрывались на нерадивых операх вплоть до записи в личном деле. Такой славы не хотелось и Катанин с сожалением вздохнул:

— Мы предполагаем, уважаемая, следствие предполагает, что убит хозяин автомобиля иностранного производства черного цвета с аэрографией на капоте. Предположительно сегодня, но вскрытие покажет. Ваши показания по существу тоже очень важны.

— По этому вашему существу, по Поленке, Анапский террариум плачет! Им и показывать заранее не надо! Взяли бы без смотрин, — откуда-то сзади Виталия оглушил трубный глас. Через секунду перед его глазами колыхалось богатое тело физика Вишневской. Дама была откровенной:

— Я лично смогла бы его выносить только заочно, когда я здесь, а он на Франца Иосифа. Хотя сейчас, конечно, еще лучше. Мужчина, вы точно уверены, что он окончательно убит?

Вообще Виталий любил, когда на месте преступления сидит, а лучше спит готовенький и во всем виноватый злоумышленник, с орудием преступления в руках и паспортом в кармане. Еще лучше, если злой умысел он предварительно выкрикивал на глазах у всех соседей и даже, чтоб не забыть, записал на листочке под магнитом на холодильнике. Но такое несметное количество подозреваемых, как в этой неладной школе, ему совсем не нравилось. Каждый считал своим долгом рассказать о своей неприязни к убитому и намерении от него избавиться. Это начинало раздражать.

— Гражданка, — Катанин обратился к зарослям черных кудрей, которые буйно и неаккуратно вились вдоль физика. Куда бы она не приходила, пышные длинные волосы заполоняли все вокруг, опадая на бумаги и пол, заползая в рот к случайным прохожим и наматываясь им на пуговицы. Кудри колыхались, сбивались в целые цунами и водопады и обрушивались на собеседника, целясь прямо в глаза. Сейчас Виталий отмахнулся от вездесущих смоляных пружинок и попытался разговорить их громогласную обладательницу. — Гражданка, а почему вас интересует, убит ли потерпевший до конца?

— Тю-ю, мужчина, меня ни с какого места этот лишенец не интересует. Я только в том смысле, что мы сегодня уже пережили одно воскрешение. Вон оно с комфортом лежит у стенки, пока другие за него травят нервные клетки корвалолом. Не хотелось бы больше неожиданностей.

Опер заинтересовался:

— Значит, есть еще пострадавшие?

— Ну, если вы считаете, что от излишков внимания страдают, то есть, Вообще, я пресс-секретарем не нанималась, так что узнайте у него сами, — Вишневская схватила опера за руку и подтащила к расписанию. Под ним, доверчиво распахнув водянистые глазки навстречу гостю, по-прежнему возлежал Квазимодыш. Физик откашлялась и парадным басом прогудела:

— Это Тихон Гаврилович, наш трудовой лишенец. Восстал из мертвых, жаль только, не в полном комплекте. Сейчас он вам даст показаний на досрочную пенсию по выслуге. Дерзайте!

— Макомеш-то! Тоштахся я пхафты! — заголосил Тихон, размахивая для убедительности ослабшими конечностями и пытаясь покрепче зацепить ими милиционера. Катанин инстинктивно отшатнулся: все-таки детей у него пока не имелось, а кто знает, какая зараза перескочит с этого, как там сказали, лишайного. Глупо было бы выйти полноценным мужчиной из тяжелой свинки и сломаться на простом рабочем контакте. Контакт между тем как-то особенно болезненно трепыхался и плевался довольно обидными, на вкус Катанина, словами:

— Г-а-а-шпашин похищейкин, я шнаю, кто фигофат! Шушайте!

Таких провокаторов Виталий чуял за версту и был к ним безжалостен, Оценку своих сыскных способностей он еще смог бы хладнокровно оставить без внимания: все-таки население еще не совсем остыло после цикла вредной телевизионной фантастики про оборотней в погонах. Хотя лично опер себя фиговатым не считал, а начальство вслух об этом не говорило, Виталий не отрицал, что можно лучше. Но оскорблять память его деда-бессребреника, пришивая Виталию коррупционную составляющую в виде каких-тошепелявых хищений, не рискнул бы даже начальник областного УВД. Неподкупность Катанина была в управлении даже не легендой, а неотвратимой явью, и план по взяточникам его отдел редко перевыполнял меньше, чем на двести процентов. Виталия даже старались не пускать к особо лакомым подозреваемым, настолько те проникались честностью милиционера и совестились потом сотрудничать со следствием по хозрасчету.