Лора Ванхорн - Выход зубной феи

С педагогами дело обстояло не легче: все как один ненавидели покойника и желали ему смерти. Общее ликование и энтузиазм настолько заинтересовали прибывшую по вызову скорую, что врачи даже сразу не поняли — их пригласили не к этой группе безумно мечущихся вокруг людей, а к тихо сидящему в автомобиле мужчине. Разобравшись, медики набрали 02 и пожелали всех благ стражам порядка в их нелегком труде.

Наряд людей в форме не заставил себя ждать, и к концу дня на горизонте замаячила тихоходная, но очень надежная, почти не ломавшаяся за последние двадцать лет милицейская Лада. Ребята действовали профессионально и ловко, не тратя время на сантименты: тщательно осмотрели место событий, собрали в неудобные пакетики без ручек всякие подозрительные вещи и прекрасный, крепкий шиповник со школьного двора, и долго вздыхали над облысевшими покрышками директорского авто, так и убиться не долго. А дурные покрышки на таких дорогих дисках — это вообще преступление, за которое хозяина пристрелить мало. Придя к этому успокоительному выводу, милиционеры быстро провели фотосессию водителя и очертили мелом силуэт разводного ключа, выпавшего из ослабевших рук сантехника. Затем дождались скорбной серой машины, которая увезла тело в предпоследний путь к судмедэкспертам, и сами поехали отдыхать после такого радостного, наполненного полезным трудом дня.

Настроение школьного коллектива было логичным, но по качеству уступало милицейскому. Хотя результаты первого раунда борьбы с захватчиком и восхищали, педагогов уж очень интересовало, кого они должны благодарить за это счастье. И вдруг стоит опасаться таких подарочков в дальнейшем? Учителя разбивались на группки и парочки, ожесточенно шептались и трясли друг перед другом листочками с вычислениями потенциальных подозреваемых и совершенно невиновных. Как на президентских выборах, каждый голосовал за себя, особо подчеркивая, что был всегда на виду, от себя никуда не отлучался и вообще директора не знал. По крайней мере, узнал недостаточно, чтобы захотеть с ним расстаться таким запоминающимся способом. В общем, методом самоотвода удалось установить, что педсостав и Районо к хладнокровному убийству, конечно, не причастны. Стройная версия подкреплялась железным доводом Амалии о том, что школьный двор есть двор проходной, особенно в части кустов и стоянки машин, и, соответственно, преступником мог быть кто угодно, например, маньяк-гастролер, директорофоб из Улан-Батора. Теперь его следует искать в степях среди баранов.

Неприятный диссонанс в этот клуб детективов внесли сотрудники милиции, которые как-то незаметно втерлись в толпу к дискутирующим и стали делать непонятные, как кардиограмма, пометки в блокнотах. Собрав первичную информацию о месте начальства в сердцах своих подчиненных и поняв, что Поленко при жизни здорово расселся у них в печенках, милиционеры предложили записываться в свидетели. Под тем предлогом, что это несколько отсрочит путь в подозреваемые. Если чистосердечно, подробно, с деталями и фактами все-все рассказать. Что тут началось!

Очевидцами были все, включая крепко опоздавшую на работу Неонилу Павловну, секретаря убитого: она подошла вместе с опергруппой и внятного объяснения о своем отсутствии не имела. Вроде бы что-то с внучком, у которого школа в те же часы, что и у остальных, тогда как же работать, если его надо туда водить и забирать? А после обеда Неонила готовила насыпной пирог с яблоками для своего первоклассника, да, и плита еще не остыла, можно проверить. При чем здесь насыпной? А потому как в форму просто сыпешь по стакану муки, манки и сахара, яблочки кладешь, со своего сада, а не эти польские картонные, заливаешь стаканом масла и вуаля! А, гражданин милиционер спрашивает, что еще? Так соды еще ложку, и корицы можно. Ах, что еще делала и кто может подтвердить? Вот спасибо человеку, первый оценил, как она убивается на домашнем хозяйстве! Подозревает, что не только пирогом дело ограничилось. Все правильно! Еще чего только не делала, всего не упомнишь, только разве кто это заметит? Придут, натопчут, зять опять носки разбросает…И не подтвердит потом никто, что чисто было. Так что не знает она, Неонила, кого спросить. Дома была, убиралась. С соседом поругалась, там у них такой нехристь на лестничной площадке, что его даже домуправ боится, не то что приличные люди. С директором Леонидом Серафимычем трений не было, нет. Они ж не виделись ни единого разу, потому что внучок в то же время собирался в первый класс, что и другие собирались. На собрание, значит, на педсовет Неонила не пошла. Зато теперь хорошо даже, что так вышло. В смысле, хорошо, что с директором это все произошло, пока он ей прогул не влепил. И теперь уже не влепит, Царствие ему Небесное за такую предусмотрительность. В общем, у Неонилы Павловны тоже был мотив.

Катанин пообещал секретарше второе свидание и, взяв ее на заметку, отпустил к внучку, у которого кружок был в то же время, что и его, Катанинская, по выражению Неонилы, "самодеятельность". Бабушка рисковала: будь Виталий чуть более щепетилен насчет чести мундира, сидеть бы Неониле на казенном довольствии следующие трое суток за оскорбление правопорядка. Но доставшейся от дедушки сыскная "чуйка" нашептала, что, во-первых, самые интересные свидетели еще впереди и для них надо придержать место, а, во-вторых, главная цель посадки — перевоспитание — в случае с бабулей недостижима, по крайней мере, скромными усилиями областного следственного изолятора, где с кровавого царизма не встречалось ни холодных казематов, ни каторжных гирь на цепочке.

Зов предков опера не обманул, дальше было все кучерявей и кучерявей. На призыв добровольно помочь следствию сразу же откликнулась ослепительно накрашенная брюнетка. Блеск и разнообразие ее румян и теней затмевали огни дискотек 80-х, да и в лице было что-то хищное и в то же время слащавое, как у Дитера Болена с Томасом Андерсом в одном флаконе.

— Я — Марина, — плотоядно сощурив глаза, необыкновенная женщина схватила милиционера за рукав и довольно настойчиво потащила в какой-то темный угол. Не то, чтобы Катанин боялся, но одного мужчину в соку здесь уже пристукнули, поэтому от приглашения на ночное рандеву под сенью лестничного пролета он решительно отказался. Некоторое время они бестолково топтались в холле, перетягивая друг друга из света во мрак и наоборот, но в конце концов победила молодость — все-таки Марина слишком давно застряла в двадцати девяти годах и от этой неподвижности подрастеряла тонус. Катанин выпрыгнул из сумрака, отдышался и строго погрозил второй уже подозреваемой. Дама-хищница — идеальный кандидат в преступники на нервной почве.