Лора Ванхорн - Выход зубной феи

Вот и Костик сейчас балансировал на краю пропасти, на дне которой торчали смертоносные пики развода, недостатка мест в общежитии и несопоставимости стипендии с прожиточным минимумом хомяка, не то что подающего надежды ученого. За двадцать минут беседы он получил столько красных карточек, сигналов тревоги и последних предупреждений, что его будущее внушало серьезные опасения, хотя и не было туманным: Костика ожидали тяжелые и, скорее всего, голодные времена. Настя стояла посреди кухни мрачнее тучи и взвешивала в руке большой холодный пакет с молочкой.

— Значит, я, встав в пять утра, размялась в переполненном автобусе, в одиночку вышла на двадцать пять неприрученных детей, крюк сделала, чтобы на рынок попасть, и все это, заметь, на шпильках, а теперь должна бросить неподъёмные сумки и метнуться обратно в магазин? — девушка пронзительно посмотрела на мужа, стоявшего у стола и сосредоточенно накалывающего крошки на палец. К молодому человеку вплотную подобралось раскаяние и смутное ощущение того, что вместо ужина будет беда. Настино недовольство росло со скоростью свободного падения парашютиста, оторвавшего колечко откуда не надо. Налив себе отборного молока повышенной жирности — это нужно для работы мозга — жена ехидно прищурилась на физика и продолжила: — Потому что бедненький Костичек совсем запыхался, пока трескал последний бутерброд? Ах, нет, потому, что он слишком залежался на диване, и проснулся раненько, и трех по полудни не было! Знаешь, что, милый, ты обнаглел. Пороть тебя следует по субботам, как юнгу на корабле.

Молодой ученый теленком ткнулся Насте в плечо:

— Зачем ты так про субботы, дорогая! Ну, давай я в магазин лучше?

— Лучше ты уже не станешь, не обольщайся, — отрезала еще более посуровевшая девушка. — Один японец так и пишет: "После трех уже поздно". В смысле, с мужчинами после того, как им исполняется три года, уже каши не сваришь. Они в этом возрасте, сказано, консервируются, и так навсегда и остаются несмышленышами. И если их до этого времени не научить убирать за собой посуду, ходить на работу и дарить цветы на восьмое марта, все! Дальше переучиваются только посмертно.

— Неужели настолько безнадежно? — Костик прикидывал, радоваться или огорчаться. С одной стороны, любимая вроде бы сердится, а с другой выходит он не виноват. Все дело в воспитателях и недоглядках японца.

— По моим наблюдениям совершенно! — Настя сдула челку со лба и привычным жестом заложила руки за спину. — Итак, Костик, что ты можешь сказать в свое оправдание? Хотя, конечно, слова лишние, когда надо просто молча подарить гарнитур с бриллиантами. Еще в приличных домах преподносят норковые манто.

— Какие манто? — видно было, что аспирантура еще не до конца наладила в Костике логическое мышление. О прямой корреляции семейного счастья и успехов пушного промысла он пока не догадывался.

— Стриженные. Коричневое можно, или вот черное. Белый мех — это красиво, но не практично. Он через сезон желтеет и накидку придется отдать горничной. У нас заведется к тому времени горничная, милый?

На Костика жалко было смотреть. Внутренне он готовился к тому, что, убегая на кафедру, может получить пару напутствий от жены за не вынесенный мусор и невыносимую в принципе маму, но так, чтобы ему угрожали непонятными словами, такого раньше не случалось. Физику казалось невероятным, чтобы их идеальный союз пал из-за какого-то потрошеного грызуна, которым он вовремя не заарканил свою благоверную за хрупкие плечи. В старом американском кино он видел, с какими гордыми лицами платиновые блондинки пятидесятых несли на крепких бюстах беспомощно раскиданные лапки всяких ондатр и горностаев, и еще в этом правдивом кино показывали, что лучшие друзья девушек — бриллианты и завтраки у Тиффани, а не диссертация по квантовым проблемам все равно невидимых частиц.

Настя, любившая Костика, свою работу и квартиру, все-таки и в этом оазисе умудрилась созреть для реальной жизни раньше, чем ее сильная половина. Ста рублей, остающихся от мужниной стипендии на следующий после ее получения день, категорически не хватало на чувство собственного достоинства у девушки, но почему-то было довольно для того, чтобы Костик не ощущал никакого стеснения. Еда появлялась на столе согласно расписанию, чистые рубашки как-то сами собой заводились в шкафу, а жена была просто лютой скромницей и ненавидела красивую одежду, золотые украшения и курорты, автомобили с кнопкой зажигания и коктейль "Куба Либра" в заказных лучах тропического солнца. И вдруг посередине этого блаженства правила бац! и поменялись, и что было всем, стало абсолютным нулем, а Настя больше не собирается затыкать своим женским трудом прорехи в научном бюджете. Ей, понимаешь, дороже настоящий кусок окорока, чем далекое будущее, где с помощью Костиковых открытий на братской планете Марс можно будет эффективно перерабатывать отходы тамошних роботов. Физик было запечалился по поводу безразличия своей супруги к прогрессу, но быстро понял, что к нему Настя в настоящий момент расположена весьма жаркой, даже огненной стороной. Безразличием там и не пахло, зато отдавало выселением.

— Нечего не делается! — бушевала учительница. — И ладно, что денег вечно нет, уже приходится прикидывать, как завести курицу на балконе и как сделать целую пару из двух порванных колготок. Так ты даже натурпродуктом не можешь поучаствовать! И самое интересное, что твоя толщина растет пропорционально уменьшению нашего бюджета. Теперь понятно, куда все девается!

— Куда? — Костик оживился.

— В эту прорву ненасытную! — тонким пальчиком Настя указала куда-то в район мужниной селезенки. — И потом там прямо по Энштейну энергия сохраняется. Ни грамма не выплескивается, потому что ты ни малипусечки не делаешь. Ни-че-го.

— Я делаю! — запротестовал ученый. — Делаю я. Вот как раз на днях собирался кран починить, и линолеум на кухне подклеить. Но ты ведь сама знаешь, инструменты пропали. Ящик стоял в прихожей, а теперь нет его.

— Ты хорошо смотрел, дорогой? — Настя с сожалением поморщилась. — На этом ящике уже можно было цветы разводить, он там стоял вечность. Ах, нет его, ты все обыскал? Конечно, у нас же здесь хоромы, как у короля Ашурбанапала, бесконечные анфилады мрамора и ляпис-лазури. И Костик посередине, царь царей, потомственный белоручка. В общем, в то, что ты ящик не сам задевал — верю, он же тяжелый, а тебе нельзя перенапрягаться. А что, жена придет и подвинет. Нам, кстати, не надо пианино на тринадцатый этаж занести? Я что-то сегодня еще не умерла от усталости.

Тут зазвонил телефон и хозяйка квартиры, побросав сумки, ринулась к аппарату, на ходу едко прокомментировав нерасторопность Костика.