Лора Ванхорн - Выход зубной феи

Сквозь узкую щель Олежек видел, как незваный гость усаживается в директорское кресло к нему спиной. Сначала ничего, как водится, не предвещало, и Лукины стояли в шкафу спокойно. Эти домушники находят и золотые сережки, упрятанные хозяевами в варенье, что говорить про какую-то фотопленку? Сейчас черный вор — плясун вскопает им грядку, возьмет себе статью и ценности, а им, инженерам, только останется забрать негативы и гордо удалиться. Однако что-то пошло не так. Вместо того, чтобы простукивать паркет в поисках школьной кассы, черный с полчаса подрыгался в кресле, а затем вдруг схватил со стола послание Поленке. Допустить огласки их страшной тайны Лукины не могли: выпрыгнув из шкафа и схватив какую-то фентифлюшку со столешницы, Олежек отправил вора в нокаут.

Так им с папой достались трофеи: при посетителе обнаружились весьма занятная тетрадка и лобзик. Инструмент оставили убогому — конечно, он краденый, и сейчас безутешная вдова с шестью детьми плачет на том конце города, заламывая руки по единственному богатству, доставшемуся ей от мужа. По крайней мере, когда милиция придет брать этого ворюгу, награбленное окажется при нем немым укором. В тетрадке же на последней странице имя Поленко встречалось раз двести. Решив поизучать ценный документ в более располагающих условиях, Лукины забрали листок, порвали свою записку и побежали домой.

— Вот с этого места поподробней, — прервал плавное повествование Рыжий. — Каким образом ваш дом оказался на кухне у гражданки Поповой, она же учительница, она же свидетель?

— О, очень просто, — заулыбался инженер-отец. — Мы же давно путешествуем. Из экономии стараемся останавливаться в частном секторе, у знакомых. Так вот, у нашего сослуживца сестра в деревне. И с год назад ее соседка, Нина Васильевна, подалась в город, к сыну. Говорила, он там страшно разбогател и выстроил себе хоромы, есть и отдельное крыло с прислугой для родительницы. Сестру в гости приглашала, да забыла адрес оставить. Так и уехала, только вот посылка с добром, которую соседка на новое место отсылала, назад вернулась. Что-то там было не заплачено. На коробке куда, кому — все указано, сестра нам передала, сказала, мол, они не в обиде будут, места полно. А когда мы уже приехали, пришлось действовать согласно обстановке.

Рыжий понимающе кивнул, а Лукин-старший продолжал дальше:

— Вот, значит, первого сентября мы назначили день "Ч". Сейчас или никогда. Утром спрятались за его машиной, там еще мальчуган такой симпатичный прыгал, я его гаечным ключом хотел применить. Да он не заинтересовался и убежал. Зачем ключ? Ну, мы, конечно, не робкого десятка, но для встречи решили, пригодится. В одиннадцать мы заметили эту девочку в горох, которая утром напала на Поленко. Я как-то сразу понял, что ей можно верить. Мы ей велели передать дяде директору, что у авто его ждет друг. А пришел совсем другой человек, красномордый. Курточка еще на нем была, ему как распашонка, маловата. Мы мимо прошли и в кусты, оттуда смотрели, пока этот пришлый возле джипа крутился.

Потом и Ленька-упырь подошел. Красномордый с ним сначала очень ладно беседовал, затем засмеялся так нехорошо, как робот без смазки, замахал руками и достал из брюк листок весь в скотче. Поленко прямо в лице переменился. Он этому, красномордому, стал на что-то указывать там, за оградой, и пока тот щурился, открыл переднюю дверь, быстро достал палку и как жахнет ей этого первого по голове! Тот упал. Я даже зажмурился, а когда открыл глаза, Леньки нигде не было.

— Я конкретно удара не видел, — добавил сын. — Я на школу смотрел. Там, в окне женщина стояла. И наблюдала за нами. Я беспокоился.

— Какая женщина? — встрепенулся Рыжий. — Она смотрела на стоянку в момент убийства?

— Да, она все время у окна торчала, — подтвердил Олежек. — Все белая такая. Волосы белые, одежда, лицо такое белое-белое. И взгляд как зубоврачебный лазер.

— Винтер! — опер хлопнул себя по лбу. — Я так и знал! Продолжайте, пожалуйста.

— А продолжение короткое, — вздохнул старший. — Мы, конечно, поняли, что план меняется. Выходило, что провидение накажет Поленко само, только ему надо помочь, потому как у нас, в правовом государстве, провидение в связке с милицией. Красномордого мы положили в машину, чтобы он никуда не делся. И чтобы было ясно, что труп — Поленкина собственность, а не просто рядом проходил. Палку — она там же лежала — мы хотели отнести в органы. Только решили ее послать по почте, от доброжелателей. Чтобы не объяснять, что мы делали в кустах.

— Умно, ничего не скажешь, — опер мысленно похвалил себя за верный вывод о своеобразной логике авиационных инженеров. — А в подвале вы как оказались? Решили мстить из подполья?

— Так нет же! — хором воскликнули Лукины. — Он нас выследил!

И в ответ на изумленный взгляд милиционера, Олежек пояснил:

— Мы понеслись к дому. Чтобы сначала забрать свои вещи, а потом послать деревяшку. Где-то на середине пути, влезая в трамвай, я понял: на меня кто-то смотрит. Я обернулся с подножки и увидел, что через площадь, сшибая людей, за нами несется Поленко! На тот трамвай он не успел, и мы успокоились. Потом пересели в автобус, все было чисто. И вот когда уже с вещами выходили из дома, вдруг на лавочке у детской площадки увидели его! Он уставился на верхние этажи и заметил нас только тогда, когда мы ринулись назад в подъезд. Тут мы деревяшку и уронили…

— А подвал мы еще накануне приметили, — сообщил старший. — И инструменты туда перенесли. Чтобы, значит, оборудовать независимое место, куда можно пригласить Поленко для разговора. Наверху у нас-то было тесновато, да и отношения становились не очень…Вот мы в него и спрятались. Люк там странный, вовнутрь открывался. Мы крышку быстро монтировочкой и заткнули. Поленко там сверху погромыхал чем-то и ушел. Но мы на всякий случай сидели тихо.

— Понятно, — протянул Рыжий. — Леонид Серафимович думал, что это он вас замуровал. Битой под скобку. Наверное, люк для верности подергал, — опер хмыкнул, представив, как директор потирал преступные ручонки. — А не вышло. Интересно, где же он сейчас?

Тишину кабинета прорезал телефонный звонок. Звонили по межгороду. Рыжий снял трубку и недовольно гаркнул на монотонный треск и шорох:

— Ну, говорите! Здесь люди работают.

— Здесь тоже не сальсу танцуют, — огрызнулась трубка. — Областная больница. Нас просили позвонить, когда очнется. Вот, очнулся. Забирайте.

Рыжий вскочил и выпучил глаза:

— Кого забирать? Поленко??

— Нет, пластмасску, — передразнил голос. — Вольдемара своего забирайте. Афонькина. У нас спирт закончился.

Больница дала тобой, а опер на глазах у изумленных инженеров провалился в обморок.