Людмила Киндерская - Партия, дай порулить

Прием посетителей в «Искре» сегодня начинался во второй половине дня, и Аллочке обязательно нужно было там присутствовать. Кира-то болеет, Сологубова дежурит. В приемной только Торопов и Глаша. Правда, сегодня к ним добавили Вениамина, он отбывал наказание за свои с Радовой подвиги.

Надо же, отправились ловить преступника на живца, то есть, на Глашку. А та оказалась такой смелой! Вот Алла ни за что бы так не смогла. Их бы похвалить, даже наградить за отвагу, а Востриков лишил Веню на две недели машины да еще и заставил сидеть в офисе и разбираться с жалобщиками. Несправедливо. А ведь именно благодаря их действиям и удалось разоблачить Селиванова.

Кучинская задумалась. Как все-таки хорошо, что она успела разлюбить Артема до того, как узнала, что он убийца. Ей было даже странно, что еще месяц назад она с ума сходила от любви. А теперь…

То, что происходило с ней сейчас, было новым чувством, никогда ранее не испытанным. Алла полюбила Владимира Орефьева со всей силой измученного сердца. Но впервые в жизни эта любовь не была болезненной привязанностью, не заставляла ее нервничать, переживать, хорошо ли она выглядит, не сказала ли глупость. Она была спокойна и свободна.

Около приемной «Искры» толпились люди.

– От, явилась – не запылилась, красавица, – заворчала старуха в мужской жилетке с множеством карманов, надетой поверх цветастого платья. – Люди сидят, маются, а им хучь бы хны.

Раньше Аллочка сорвалась бы, вспылила, накричала на бабку, а сейчас ей стало почему-то ее жалко. В самом деле, не от хорошей жизни она сюда приплелась.

– Ну вот, я явилась, теперь очередь побыстрее пойдет, – сказала Алла. – Вы бы лучше записались на определенное время, тогда и ждать бы не пришлось. Проходите, кто первый.

И она вошла в приемную.

Глафира диктовала сидящему перед ней мужчине текст заявления. Тот писал, бросал ручку, начинал горячо спорить и трясти перед Глашей бумагами. Та ему что-то шептала, проситель успокаивался и продолжал писать.

Торопов стоял, склонившись около Вениамина, показывая пальцем в монитор.

Аллочка быстро нырнула на свое место, сказала просителю: «Слушаю вас» и погрузилась в работу.

Когда последний ходатай покинул приемную, на улице уже смеркалось.

– Скорей бы уже выборы прошли, – сказала Глаша. – Похлебкин говорит, что тогда останется только пара-тройка приемных, и будем в них дежурить раз в месяц, а то и реже. А то утомили уже. Ходят и ходят, ноют и ноют. Хотя, конечно, некоторых их них понять можно. Вот у меня сегодня мужик был, так его бывшая жена продала несколько квадратных метров в их квартире, и к нему заселились какие-то уголовники. Прикидываете? Нигде в мире такого чуда нет. Что, нельзя посмотреть, как в других странах, и у нас такой же закон ввести?

– Ну у вас, ребята, и работка! – возмутился Вениамин. – Скорей бы уж я свое наказание отбыл. Какие люди тяжелые, претензии, главное, высказывают, как будто это я в их проблемах виноват. Чума вообще!

– Ой, да подумаешь! – вспылила Глаша. – Не хочешь здесь сидеть, так и вали отсюда. Около начальства, конечно, работка поинтереснее.

– Да ладно, ну что ты, Глаш, я ж просто так сказал, чтоб разговор поддержать. А давайте я кофейку сделаю.

И Вениамин, не дожидаясь ответа, ринулся в кухонный закуток. Глаша немного посомневалась и пошла за ним.

– А у Николь в квартире нашли кучу отпечатков Селиванова, – сказал Торопов Алле, как только они остались одни, – так что теперь не отвертится.

– Бог в помощь, – раздался тихий голос, и в приемную бесшумно вошел Возницкий.

Алла дернулась от неожиданности, никак не могла привыкнуть к манере этого человека появляться будто ниоткуда. Интересно, а его фамилия от слова возникнуть? «Возник Возницкий» хмыкнула про себя Кучинская.

– Дождь начинается, – сказал Станислав. – Уже закапало.

– У меня зонтик всегда с собой. Такое лето, в любую минуту может пригодиться, – сказала Аллочка.

– А что, разве вас, таких красавиц, не возят на машинах? – спросил Возницкий.

Алла неопределенно пожала плечами, мол, это ее дело.

– У меня для вас новости. Наша служба безопасности обнаружила в ванной Ники Орефьевой видеокамеру. Девушкой она была, скажем так, сексуально раскованной, и любила фиксировать свои развлечения. Мы люди законопослушные, – сказал Возницкий с кривой ухмылкой, – поэтому камеру сами трогать не будем. Завтра скажем об этом полиции, пусть по закону изымают, да записи смотрят, там наверняка убийца будет запечатлен.

– Чего там смотреть? Ведь ясно, что это Селиванов, – пожал плечами Торопов.

– Не знаю, не знаю… Я слышал, что полиция снова все алиби перепроверяет, – равнодушно сказал Возницкий, стрельнув острым взглядом в сторону Кучинской.

Алла встала, дернула раму и открыла окно. В помещение сразу ворвался холодный ветер.

– Алла, что случилось? Ты чего расстроилась? – встал из-за своего стола Торопов.

– Ничего! – Алла отвернулась от окна. В ее глазах блеснули слезы. – Вы зачем сюда пришли? – обратилась она к Станиславу. – Думаете, я не понимаю? Вы же на Владимира намекаете. Это его алиби перепроверяют. Никто и не удивился! – выкрикнула она. – Селиванов – он же не может быть виноват, у него связи, бабки! Небось, сверху надавили и потребовали найти какого-нибудь козла отпущения. А муж – лучший козел.

И она закрыла лицо руками. Из-за перегородки вынырнула Глаша и бросилась с кулаками на Возницкого.

– Это что такое? – закричала она. – Теперь уже свои наезжают? Сколько можно Алке плакать?

– В самом деле, Станислав. Что за ерунда? – поддержал Глафиру Сергей Ефимович. – Ведь Селиванова взяли на горячем. Я сейчас же позвоню Антону Семеновичу.

– Я прошу всех успокоиться. Чего вы раскричались, – Возницкий приобнял Глашу. Та дернулась и высвободилась из объятий. – Что я такого сказал? Появились новые обстоятельства, полиция разбирается.

Станислав пожал плечами.

– Стас, при чем тут Орефьев? – попытался выяснить Торопов.

– Да ни при чем. Я просто рассказал, что перепроверяются все алиби. И Вострикову об этом сказал, и Похлебкину, и Капельману, и даже Самохину. Продолжать список? – приподнял брови Возницкий. – На ровном месте проблему создали. Раскудахтались, такие нежные, как будто и не в политике.

Алла устало опустилась на стул и зажала коленями кисти рук.

– Алка, не бери в голову. Ты-то знаешь, что Владимир ни при чем. Ну и пусть себе проверяют алиби, это их работа, – сказала Глафира.

– Вот! – Станислав поднял вверх указательный палец. – Слушайте умного человека

Уходя из приемной, он позвонил по телефону, и «искровцы» услышали, как он сказал в трубку: «Алло, Борис Львович, появились новые вводные…».