Людмила Киндерская - Партия, дай порулить

Сергей остался ждать снаружи, не понимая, что ему делать. Вдруг за дверью квартиры раздался шум, что-то с металлическим звуком упало на пол, следом грохнул выстрел и на площадку кубарем выкатился небольшой человечек. Торопов прыгнул на него, тот от неожиданности выпустил из руки толстый металлический штырь и обреченно обмяк под тороповским телом.

Из квартиры выскочил расхристанный Возницкий, подбежал к лежащему на полу мужчине и с силой запрокинул его голову. Торопов увидел прозрачные глаза, свернутый на бок боксерский нос и открытый в зверином оскале рот Соломона Исаевича Каца.

В центральном офисе «Народной власти» было шумно и суетливо. Двигались стулья, брякали стаканы с водой, звонили мобильные телефоны. Проводилось собрание актива партии, на котором планировалось подвести черту под страшными событиями последнего времени. Все были уже в сборе, ждали только Кораблеву.

– Кирка приехала! – закричала Глаша, соскакивая с подоконника.

– Вот и прекрасно. Рассаживайтесь по местам, – Похлебкин уселся в кресло, закинув ногу за ногу.

Неприятности, происходившие с членами партии, никак на нем не отразились. Он был по-прежнему уверен в себе, собран, ухожен до кончиков ногтей и хорош, чертовски хорош!

Вошла Кира в сопровождении Эмила. На ней было легкое платье невыразительного цвета, которое подчеркивало ее болезненную худобу и бледность кожи. Глаша подумала, что если бы ей самой удалось закадрить такого мужика, как Эмил, она бы нарядилась так, что тот бы потерял дар речи. Хотя, похоже, что Чореску совершенно не смущает блеклость его спутницы, смотрит на нее, а глаза так и светятся.

Увидев Киру, народ радостно загомонил, зааплодировал.

Кораблева растрогалась. Она и подумать не могла, что все эти люди хлопают в ладоши и весело смеются оттого, что рады ее видеть.

– Давайте-давайте, побыстрее, – поторопил однопартийцев Востриков. – Я попросил Станислава Возницкого рассказать о том, что он выяснил по поводу последних событий. А то ходите слухи по углам собираете! Так что выключаем свои мобилки и слушаем.

Возницкий вышел вперед. На нем были парусиновые брюки защитного цвета и олимпийка, затянутая молнией под самое горло.

Кира несколько раз видела Станислава, но попроси ее кто-то описать его внешность, она бы не смогла. Он был настолько безликий, настолько незапоминающийся, что невольно наводил на мысль о спецслужбах. Во всяком случае, она именно так представляла тайных агентов: невысокими и с ничего не выражающими глазами.

Вот и сейчас стоит, смотрит на всех, а взгляд такой ускользающий, уклончивый.

– Добрый день, – Станислав улыбнулся слушающей его аудитории, едва растянув губы. – Я постараюсь все побыстрее изложить – времени у меня в обрез. Боюсь, что рассказ не получится особо последовательным, потому что у нас несколько не связанных между собой дел. Но это только на первый взгляд. А на самом деле тут так все сплелось… давайте начнем с Макара Евграфовича Самохина.

Вы уже все знаете, что он оказался прадедом Киры Кораблевой. И выяснилось это совершенно случайно. Несколько лет к Самохину ходил социальный работник, который положен ему, как одинокому человеку. А тут она, в смысле, соцработник, надумала уволиться. В собесе стали перепроверять личные данные всех людей, за которыми она ухаживала. И выяснили, что у М.Е. Самохина имеется дочь. Макар Евграфович решил с этим вопросом разобраться. Шел из собеса, размышлял и буквально в пяти минутах ходьбы от своего дома увидел «Искру». Как говорится, «из искры возгорится пламя».

Возницкий заметил непонимающий взгляд молодежи, осуждающе приподнял брови и продолжил:

– Вошел, а там Кира. Прямо мистика какая-то.

– А я как увидела Макара Евграфовича, так и екнуло что-то внутри. И так мне его жалко стало… Но это все детективы из «Мегрэ». Они все раскопали, – пояснила Кира и неуверенно улыбнулась.

– А про Кацев? – вскинулась Глаша. – Почему ты про Кацев не рассказываешь?

– Про них я ничего особенно не знаю. Только то, что они проведали об отсутствии родственников у Самохина и уговорили его написать на них завещание.

– Так в собесе же сказали, что Самохин не одинок, – удивился Вениамин.

– Они там все перепутали, разгильдяи. М.Е. Самохин – это Матвей Егорович Самохин. Представляете? Какова судьба-злодейка, – хмыкнул Станислав.

Все удивленно зашумели, загалдели. В самом деле, ведь если бы соцработник не вздумала увольняться, если бы нерадивый сотрудник службы социального обеспечения не перепутал персональные данные Самохина, если бы «Искра» не была расположена рядом с домом Макара Евграфовича, если бы за поиски не взялась Кира, если бы не «Мегрэ»…

– Я продолжу, если позволите, – сказал Возницкий.

Народ согласно загудел.

– Тогда слушайте. Соломон Исаевич Кац работал в больнице, куда однажды попал Самохин. Узнав, что он одинок и далеко не беден, Кац и его супруга Софья Борисовна начали старика обрабатывать. И через некоторое время уговорили его написать завещание в их пользу. А они, дескать, за это обязуются до конца его дней за ним ухаживать. Но тут появляется Кира, которая спутала преступной парочке все планы.

Кира смутилась, увидев повернутые в ее сторону головы. Эмил ободряюще пожал ей руку и она заговорила:

– У Макара Евграфовича очень сильный тремор, ну руки трясутся, – пояснила она для тех, кто не знал этого медицинского термина. – А трясущимися руками не очень-то удобно таблетки из упаковок выдавливать. Поэтому ему все подряд помогали выщелкать пилюли и ссыпать их в пузырек. Я за время знакомства с… прадедом, – сказала она после легкой заминки, – привыкла видеть его лекарство в склянке. Когда я вызывала ему неотложку, то заметила на тумбочке упаковку с несколькими выдавленными таблетками. А ведь этого быть не могло.

– Не могло, – согласился с ней Возницкий. – Кира поэтому и пузырек, и блистер показала Татьяне Митрофановне, доктору нашему драгоценному. Она-то подмену таблеток и обнаружила. В баночке каким-то образом оказались таблетки, замедляющие сердечный ритм, вместо ускоряющих. Ну или наоборот, неважно.

– Что значит «каким-то образом»? Это же гады Кацы подменили, – возмутилась Глафира, жаждавшая отмщения.

– Мы можем только догадываться об этом. Сами они не признались, – сказал Станислав.

Он откашлялся, налил в стакан воды, а потом долго и с наслаждением пил.

– Теперь начинается «вторая часть Марлезонского балета». Она хвостиком затрагивает наш предыдущий рассказ, – продолжил он, отдышавшись. – Это история про Николь, которая оказалась соседкой Макара Евграфовича. Кира пришла к Самохину и увидела, что квартиру того заливает водой. Пошла наверх, позвонила в дверь, ей не открыли, и она вызвала работников ЖЭКа. А они там обнаружили убитую Николь и обратились в полицию.