Людмила Киндерская - Партия, дай порулить

Народ зашумел, загомонил. Стали требовать у Глаши рассказать, как это, с молотком и постным маслом.

Вениамин начал в лицах показывать Глашу в «бронежилете», как она натирала шею маслом, чтобы ее трудно было задушить, и как делала выпады в сторону невидимого врага со шприцем наперевес. Все смеялись до колик.

– А кто убил Николь? И за что? – спросил Кира.

– Вы же знаете, кто. Соломон Исаевич Кац. А за что, сейчас расскажу. Кацы гостили у Самохина, когда его в очередной раз залила соседка сверху. Доктор бросился выяснять отношения, модель открыла ему дверь в легком халатике, накинутом на голое тело. Пригласила пройти в квартиру, рассказала о том, как тяжело жить женщине одной, без надежного мужского плеча. И Кац потерял голову до такой степени, что даже надумал на ней жениться.

– Уж он-то Николь зачем был нужен? Михаил говорил, что для нее самым главным в жизни были деньги. А у доктора разве были миллионы? К тому же он женат, при разводе половина имущества бывшей супруге отойдет, – недоумевала Алла.

– Я тоже ломал голову над этим. Особенно когда обнаружил у Ники копии нескольких завещаний на Софью Борисовну Кац. А потом выяснилось, что Соломон Исаевич принес Орефьевой эти бумаги. Хотел доказать, что с женой развестись пока не может, потому что в ее пользу несколько завещаний составлено. И эти самые завещания Николь предъявил. То есть, нужно, чтобы супруга сначала в права наследования вступила. Я думаю, что Кац планировал ее потом убить, чтобы все имущество себе заграбастать. Устроил бы какой-нибудь сердечный приступ, никто бы не подкопался.

– А копии у Николь откуда? И зачем? – спросила Сологубова.

– Мне кажется, что Николь сфотографировала завещания на мобильник и распечатала, чтобы потом Каца шантажировать. Но это мои домыслы, – сказал Востриков. – Или просто душу грела, что когда-нибудь это имущество будет принадлежать ей. Макар Евграфович рассказал, что однажды Ника зашла к нему в гости и прикидывала, как можно из двух их квартир сделать одну двухэтажную.

– Вот же гнусная баба, – в сердцах сказала Тамара Максимовна.

– А вы говорили, что завещание Самохина было в пользу Софьи Борисовны, – напомнила ему Аллочка.

– Совершенно верно. Это было старое, еще не переписанное на Киру.

– Вы меня, конечно, простите, но мне ни капельки не жалко эту модельку. Так ей и надо, – сказала Глаша. – Так почему ее этот Соломон пристукнул?

– Он пришел к своей любовнице, открыл дверь ключом и услышал ее разговор с Селивановым. Ника стала тому хвастаться, что за ней ухаживает один старый идиот, который ей противен. Но приходится терпеть, потому что у того денег куры не клюют. Сказала, что выйдет за старпера замуж, а потом при разводе оттяпает все, что только сможет. И со смехом предложила Артему бросить свою жену и вернулся к ней. В таком случае за шантаж платить будет уже не надо, и он сможет значительно сэкономить.

– Представляю, каково было Кацу это услышать, – сказал Вениамин. – Тот собирается жену прихлопнуть, чтобы к любовнице богатеем уйти. А его такой облом ожидает.

– Да уж, получается «вор у вора дубинку украл», – протянул Торопов. – Мошенник мошенника обманул.

– Именно, – продолжил Возницкий. – Кац дождался, когда Селиванов уйдет, ворвался к Нике и потребовал объяснений. «А что ж ты думал? В зеркало давно смотрел? Давай, старайся, крутись, добывай денежки, чтобы я с тобой осталась», – сказала Николь и засмеялась. Кац так в полиции и заявил, мол, перекрыло его, когда она веселиться начала.

– А почему тогда за камерой пришел Орефьев? – удивился Вениамин.

– Владимир, как узнал, что Николь снимала свои утехи, пошел, чтобы записи забрать и уничтожить. Он сказал, что супруга его убита, и он не позволит, чтобы в полиции веселились, на это порно глядя, – опустив глаза сказала Алла.

– Но почему Кац не прибежал за гаджетом сразу, а только на следующий день? – удивилась Сологубова.

– Мы с Сергеем Ефимовичем вместе были, когда мне позвонил Самохин, – пояснил Возницкий. – Он чуть не плакал, когда каялся, что забыл сообщить Кацу и передать информацию о камере в ванной. А как вспомнил, позвонил Соломону Исаевичу, ну и говорит, так, мол и так, Моня, забыл тебе сказать, что сейчас полиция приедет и камеру заберет. Тот как заорет, типа: «Ах ты, старый маразматик», – и трубку кинул. Самохин расстроился, пошел за лекарством, потом к окну подходит и видит, что подъехала машина Каца. Ну и позвонил мне, а дальше вы знаете.

– А с нашими приемными что все время случалось? – спросила Сологубова у Вострикова, перекрикивая шум. – То взрывы, по разгромы. И Киру кто ранил?

На мгновение стало тихо, а потом со всех сторон раздалось: «Да, кстати!», «Вот-вот, а Киру-то кто?», «А взрыв в «Возрождении?»…

– Не слишком ли много вопросов? – Вострикову не очень хотелось распространяться о событиях, связанных с этими трагедиями. Но он понимал, что объяснения рано или поздно все равно давать придется.

– Ладно, пока пьете кофе, я в двух словах расскажу. Сергею Ефимовичу нужно было по поручению зайти в квартиру 39, а он завернул в 38. Говорит, почерк у меня неразборчивый, – Востриков с неудовольствием глянул в сторону Торопова. – И ему случайно попали в руки очень серьезные документы. Помните, когда у нас первый раз подожгли офис, и у Ефимовича перед камерами брали интервью? Наркоман, передавший ему по ошибке документы, увидел его по телеку, узнал и показал своим дружкам, мол смотрите, это ему я бумаги отдал. Машину Торопова заминировали, но погиб не он, а другой человек. Потом разгромили наш офис, ничего не нашли. И тогда подумали, раз Торопов руководит «Искрой», то нужно идти искать компромат туда. Вот Кира и попала под молотки этих ребят. Пожалуй, и все.

– Как это все? – не успокаивалась Сологубова. – А мы сейчас разве застрахованы от подобных проблем? Вдруг еще кто-нибудь пострадает!

– Не пострадает. Эти люди, от которых у нас были неприятности… одним словом, мы уладили с ними все вопросы. Мы поняли друг друга, так что все в порядке, – закончил свою речь Востриков.

– Как говорится, это гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдутся, – ввернул Похлебкин.

– Ну и слава богу, – усмехнулась Татьяна Митрофановна. – Значит, в понедельник встречаемся в приемной и все будет по-прежнему.

Алиса Витальевна сидела на стуле, стоящем в стороне от стола, и смотрела на гостей, кучкующихся вокруг ее дочери. Она предлагала Кире купить свадебное платье цвета слоновой кости, но та, словно упрямая ослица, приобрела все-таки белое. И надо сказать, что дочь оказалась права. Белый цвет более нарядный, и в бежевом она скорее всего потерялась бы. Вместо привычных локонов ей гладко зачесали волосы и нанесли яркий макияж. И, надо же, она стала почти хорошенькой.