Людмила Киндерская - Партия, дай порулить

Радовой позвонил Вениамин. Она радостно ответила, и похоже было, что приготовилась кокетничать, как вдруг улыбка медленно стекла с ее лица, и оно стало растерянным и жалким.

– Девчонки, даже не знаю, как и сказать, – медленно проговорила она, сбросив вызов.

Кира поставила на тумбочку тарелку с клубникой, которая моментально потеряла для нее свою прелесть.

– Что случилось, кого-то убили, взорвали? – спросила Сологубова.

– Нет, не убили. Но нашли настоящего убийцу Ники. Это не Селиванов, – сказала Глафира.

В палате воцарилась тишина.

– Это Орефьев, – когда молчание слишком затянулось, произнесла Глаша.

– Кто? Владимир? Да ну! Не может быть! У него алиби. Зачем ему это нужно? – фразы, которые выкрикивала Сологубова, наскакивали одна на другую.

– Веня сказал, что Возницкий запустил фейк, типа, у Николь в ванной была установлена камера, и там заснят момент убийства. Менты вместе со Стасом стали поджидать, кто явится за этой уликой. Ну и приперся Орефьев.

Кира схватила телефон.

– Алла не отвечает. Ой, девчонки, нужно к ней ехать. Как бы она чего с собой не сделала.

И Кораблева потянулась за халатом.

– Так, спокойно. Селиванов наверняка отмазался. Бабки заплатил, или сверху на полицию надавили. Поеду-ка я к Вострикову, нужно, чтобы он дал Владимиру хорошего адвоката, – сказала Татьяна Митрофановна. – Господи, как Аллочку-то жалко!

– А я поеду к Алле, – оживилась Глафира. – Нельзя ее одну оставлять. Вот не везет бабе! Как мужик, так козел. А Орефьев – самый главный козлина! И главное, стопроцентное алиби, прикиньте? Весь из себя белый и пушистый! А сам с такими телками работает… Стопудово у него любовница появилась, вот он жену и замочил.

– Да ты что? Он же с Аллочкой, – начала было Кира.

– Ой, подумаешь, с Аллочкой! Да она для отвода глаз! Его же кто разоблачил? Не полиция, которую подкупили, а Возницкий. А тому зачем Селиванова выгораживать? – привела весомый аргумент Глаша.

Сологубова качнула головой, поражаясь наивности девушки. Деньги – вот главное «зачем».

– Ладно, я к Алле. Только Веньке позвоню, – взялась за телефон Глаша.

– Девочки, я с вами, – жалобно протянула Кира. – А то я с ума сойду.

– Я тебе сойду, – строго сказала ей Татьяна Митрофановна, стоя в дверях. – Обещаю, что буду держать тебя в курсе, звонить каждые полчаса.

Глафиру чмокнула Кораблеву в щеку и с Сологубовой быстро покинула больницу.

Торопов сидел в кабинете Возницкого и пытался проанализировать ситуацию с Орефьевым. Алла не отвечала на звонки, а Востриков не захотел разговаривать на эту тему, отправив его к профессионалу, то бишь к Станиславу.

– Это какая-то ерунда, Стас, – возмущался Торопов. – У Орефьева железобетонное алиби. Железобетонное! Ну и что, что он заявился вчера ночью в эту проклятую хату. Между прочим, это его квартира. И он имеет полное право появляться там, когда захочет.

– Да я сам понимаю. Проверил его вдоль и поперек. Не подкопаешься. Но я буду рыть, должен же где-то быть прокол, нужно проверить еще и чартеры, может он успел туда-сюда мотануться, – Возницкий отхлебнул чай, обжегся, закашлялся и выругался.

– Господи, ну и деготь ты пьешь, – поморщился Торопов. – Неудивительно, что тебе всякая глупость в голову лезет.

– Почему же глупость? – не согласился Возницкий. – Я запустил «утку» про камеру. Ясное дело, что убийца испугается и придет ее забрать. И больше никто, заметь, никто, кроме Орефьева, за ней не заявился.

– А что говорит сам Владимир? – спросил Торопов.

– Сам Владимир говорит, что никого не убивал. Вот только ночью тайком пробраться в свой дом, как вор – с фонариком! – это кое о чем говорит.

– Ты свое «кое о чем говорит» можешь засунуть, знаешь, куда? – разозлился Торопов. – Дело развалится, не дойдя до суда.

– А ты, Ефимович, не кипятись. Пусть этот Владимир посидит да подумает хорошенько. А подумает – расскажет, зачем приходил, что он такое знает, и о чем таком молчит.

– Алке сейчас, знаешь, как? – начал было Торопов, но Возницкий его осадил.

– Ты меня на голос не бери, и на жалость не дави. И как там Алке, мне глубоко фиолетово.

Сергей Ефимович махнул рукой и позвонил Глаше.

– Только что хотела вам звонить. Нашлась Кучинская. Представляете, мы с Венькой подошли к ее квартире, номер набрали, ухо к двери приложили и молчим. И вдруг слышим – телефон внутри хаты разрывается. Я чуть со страху не умерла, ну, думаю, беда с Алкой. Мы к соседке, а у той ключи от Аллиной квартиры. Еле убедили ее дверь открыть. Заходим, а там пусто и только телефон на столе орет, – рассказала Глаша.

– Ну ты и тарахтелка, – мягко упрекнул ее Торопов. – Так где Алла?

– Ну раз тарахтелка, тогда не буду рассказывать, как мы ее нашли. Скажу только, что она у Зои Павловны Орефьевой сидит, та совсем расклеилась, а Алка молодец. Микстурами Володину мамашу поит, супом кормит и успокаивает. Старуха эта такая противная была, когда к нам приходила, а сейчас, как ребенок, прижалась к Кучинской и плачет.

Торопов сбросил вызов и подошел к окну. Вспомнилось, как они начинали работать в «Искре». Каждый сам за себя, отработали и пошли. Разборки между собой устраивали. А теперь, как в мушкетерском девизе, «один за всех и все за одного». И возраст у всех разных, и социальное положение, и статус, а вот поди ж ты!

От размышлений его отвлек телефон, на сей раз звонили Возницкому. Тот не послушал и минуты, о чем ему говорили, скинул вызов и схватил автомобильные ключи.

– Ефимыч, похоже, ты прав, – крикнул он Торопову. – Давай быстро в машину, потом расскажу, в чем дело.

Они мчались по дороге, как преступники, угнавшие чужой автомобиль, от полиции. Возницкий сигналил, пересекал сплошную полосу, на немыслимой скорости обгонял едущий впереди транспорт. Торопов держался за поручень над дверью и молча молился, Возницкий тоже ничего не говорил. Через двадцать минут такой езды они промчались мимо офиса «Искры» и затормозили у дома Самохина.

Возницкий ринулся в знакомый подъезд и помчался вверх по ступенькам, Торопов еле за ним поспевал. Макар Евграфович стоял, приоткрыв дверь своей квартиры. Он приложил палец к губам и указал рукой наверх.

Станислав достал пистолет, передернул затвор и стал подниматься по лестнице, скользя спиной по стене. Торопов, немного отстав, двинулся за ним.

На четвертом этаже было тихо, только из-за стены чьего-то жилища еле слышно доносились позывные передачи «Давай поженимся».

Станислав, бесшумно ступая, подошел к квартире Николь и осторожно нажал на ручку двери. Та не поддалась. Возницкий достал набор отмычек, махнул Торопову, чтобы он оставался на месте, и стал, едва дыша, манипулировать с замком. Тот немного посопротивлялся и тихонько щелкнул. Станислав прошмыгнул в невозможно узкую щель, словно был бестелесной тенью.