Ольга Степнова - Своя Беда не тянет

Марина пошла красными пятнами, Лилька поджала губы. Я здорово испугался. Гнев свой они выместили на мне.

— Глеб, — прошипела Марина, — а что это у тебя с рукой?

— А заодно с машиной, рожей и ногой? — прицепилась Лилька.

— В аварию попал, — дал я единственно правильный ответ.

— А-а! — протянула Лилька. — Теперь что, в больницах перевязки делают женскими крепдешиновыми шарфиками за сто баксов?

— Двести, — поправила Марина. — Двести долларов, бутик «Триумфальная арка».

— Сто. Сто, салон одежды «Прет а порте», — парировала Лилька.

Разговор под елкой затянулся.

— Девушки, — взмолился я, — вы тут без меня о моде поговорите. Мне этот шарфик даром достался, мне плевать, где и сколько он стоит.

— Ты это платье в «Прет а порте» брала? — подозрительно спросила Лильку Марина.

— Естесстно! — усмехнулась Лилька. — Я что, дура в «Арке» переплачивать?

Марина опять пошла красными пятнами, а я резво дал задний ход.

— Петь, а Петь! — заорала Лилька. — Ты при мобильном? Дай позвонить, а то меня муж порвет, как Тузик грелку, если я вовремя домой не приду. Забыла предупредить, что у меня вечером мероприятие!

Я готов был отдать ей все, что угодно, лишь бы от меня отвязались.

— Держи! — я сунул в ее нежную руку мобильный и умчался в зал, где получил ручку, блокнот, и пожелания успехов в Новом году.

Диплом мне вручили торжественно, на сцене, под громкие аплодисменты. Я старался не хромать, перевязанную руку прятал за спину, и улыбался, потому что когда человек улыбается, неважно, что у него поцарапано лицо. Про меня со сцены сказали так много хороших слов и ученики и учителя, что я почувствовал ком в горле, и глаза защипало как в детстве, когда, балуясь, мы брызгали друг в друга перцовый раствор.

Все бы ничего, но моей соседкой оказалась Дора Гордеевна. Она плохо помещалась между ручками кресел, беспрестанно ворочалась, шумно вздыхала и косилась на меня, давая понять, что наше соседство — не лучший момент в ее жизни. Мне это так надоело, что я твердо решил свалить, не дождавшись конца мероприятия. Я извинился, пригнулся, и полез между рядами на выход. По пути мне попались знакомые Лилькины коленки, едва прикрытые сиреневыми лоскутками, и я вспомнил про телефон.

— Лилька, отдай трубу! — шепотом попросил я.

— Ой! — всколыхнулась Лилька. — А я ее Василь Иванычу отдала, физруку из десятой гимназии. Ему тоже жену предупредить надо!

Я схватил Лильку за руку и поволок за собой. Лилька не очень сопротивлялась.

— Слушай, — жалобно пискнула она в фойе, — он сидел рядом со мной, попросил телефон на минутку и вышел жене позвонить. Так до сих пор и не вернулся. Наверное, он в туалете.

Я зашел в мужской туалет, но там никого не было.

— Слушай, Петь, — верещала Лилька, чувствуя себя виноватой, — он, наверное, на улице курит. Иди, на крыльце посмотри.

— Я понятия не имею, как выглядит физрук из десятой гимназии. И потом, он же у тебя трубу брал. Представляешь, если такой упырь, как я, подойдет и попросит его отдать мобильник? Да он все карманы с перепугу вывернет!

— Ой, Петь, ты, как все мужики, хочешь казаться круче, чем есть на самом деле! Все вы одинаковые! — решила пофилософствовать Лилька, протягивая гардеробщице номерок, чтобы забрать одежду.

На улице было темно и холодно.

— Наверное, в зал вернулся. Нет его здесь, — хмуро сказала Лилька, оглядывая окрестности. — Только какой-то алкаш валяется.

Внизу, у ступенек, лежал какой-то мужик. Я спустился вниз и пихнул его в бок ногой.

— Эй, парень, вставай, а то околеешь!

Парень не встал. Я подхватил его под мышки и потащил на лавочку. Из его руки выпал мобильник. Лилька завизжала как милицейская сирена.

— Ты чего? — спросил я, уложив свою ношу на скамейку.

— Василь Ивыныч это, физрук из десятой гимназии. — Она сунула мне мобильный. Физрука я не знал, но телефон был точно мой. — Чего с ним? Сердце? — спросила Лилька.

В желтом свете фонаря я рассмотрел молодое и мужественное лицо физрука. На Василь Иваныче не было верхней одежды — ведь вышел только позвонить! — и под тонким свитерком угадывались бугры мышц. А еще — у него были светлые волосы, зачесанные назад.

— Там снег красный! — прошептала Лилька, показывая на место, где лежал физрук.

Я нащупал на запястье место, где должен быть пульс. Пульса не было.

— Только не визжи, — сказал я Лильке. — Он мертв.

Во всех этих обстоятельствах было так много знакомого, что я почти не сомневался в том, что увижу, когда повернул тело на бок. Тонкий свитерок в центре спины был испорчен дыркой и кровью. Дыркой и кровью.

Лилька честно не завизжала. Она залепила рот руками и вытаращила глаза. Слава богу, прохожих не было, только в отдалении прошел какой-то дядька с собакой.

— Нужно вызвать милицию, — сказал я. — Тело еще теплое, он убит только что.

— Слава богу, что он не из нашей школы! — прошептала Лилька, отнимая руки ото рта. — Ты не испачкался кровью?

Я осмотрел себя, но пятен не заметил.

— Слушай, — затараторила Лилька, — он уже все равно труп, тащи его туда, где он лежал. — Я зачем-то послушался Лильку, перетащил тело и придал ему позу, в которой нашел.

— Вали отсюда быстрее, — шепотом сказала мне Лилька, энергично затаптывая следы волочения на снегу, — Вали, я ментов сама вызову, с вахты. И никому не скажу, что мы обнаружили его вместе. И про телефон никому не скажу. Он у меня его шепотом просил, я незаметно передала. Проверь, он успел дозвониться жене?

— Последний вызов сто пять триста восемь.

— Это мой номер. Не успел. Вали отсюда! Ты и.о. директора нашей школы, опять труп, опять в спину, опять ты нашел! Вали! Я скажу, что сама его обнаружила, покурить вышла. Давай, нас никто не видел, охранник шляется где-то. Гардеробщица только видела, но я скажу, что ты к машине сразу пошел, а я курить на крыльце осталась. Я девочка-припевочка, с меня спроса нет, а ты весь перевязанный, с рожей расцарапанной, двумя именами и вторым трупом за короткое время. Уходи!

Лилька молотила меня кулаками в спину и толкала по направлению к стоянке.

— Спасибо, Лилька, — я пожал ее заледенелую лапку.

— Вали! — шепотом заорала она, и я скачками помчался к машине.

Я тронулся, не включая фар. А когда включил, вспомнил, что уцелела только одна. Вспомнил, что машина разбита и будет лучше, если я как можно быстрее отгоню ее в ремонт.

Сегодня меня весь день спасают женщины. Чем я это заслужил?

Я пригнал «селедку» в гаражи. Ацетон и Запах возбудились, увидев объем работы, но я подозвал Панасюка, пряча глаза, пообещал ему беспроблемный переход в следующий класс, и попросил управиться за три дня. Санька кивнул, загнал машину в гараж и не задал ни одного лишнего вопроса. Черт знает, как много понимают пацаны, которых вырастила улица.