Кирилл Иванов - Петля инженера. Солянка

Рассказывая о новом месте работы, Георгий Гаврилович слегка лукавил. Завод, на котором он теперь трудился, гордо именовался «Барсучья струя». На нем изготавливались лекарственные средства из семени умерщвленных барсуков, отдавших содержимое своих парных желез во благо человеческому здоровью и крепкой потенции.

– Я бы мог дать тебе любые деньги, лишь бы ты… – начал Александр, сдерживая слезы.

– Да подавись ты своими деньгами! Я самостоятельный человек! Если бы гнался за деньгами, не пошел бы учиться, а встал бы с молодых лет на конвейер! Тебе, вон, есть о ком заботиться! – Георгий Гаврилович указал на маленького племянника.

– Я не хочу тебя больше видеть Георгий – холодно сказал брат и отвернулся, а сидевший на руках у отца Колька издевательски показал язык своему дяде через плечо отца.

Это была последняя встреча двоих упрямцев, на которой Георгий Гаврилович так и не решился сказать, что привезенное из регионов семя мертвых зверьков ежедневно перекачивается им лично, из огромных емкостей, зловонно пахнущих смертью и сексом.

Георгий Гаврилович знал, что за последние годы брат открыл несколько своих клиник, купил много недвижимости, в том числе и за рубежом, но из всего этого он решил оставить брату только миллион рублей, а собственному сыну, ничего.

– Хорош братец – иронично усмехнулся Георгий Гаврилович.

– Что вы сказали? – переспросил Самуил Матвеевич, взглянув из-под очков на погрузившегося в бездну воспоминаний Георгия Гавриловича.

– Ничего, извините, задумался. – ответил бывший советский инженер Солянка.

– Итак, все бумаги готовы. Вам лишь нужно поставить несколько подписей, заполнить документы на получение наследства, указать номер банковского счета и «вуаля!», вы уже миллионер, поздравляю.

– А что, звучит неплохо! – на лице Георгия Гавриловича появилась довольная улыбка; он только сейчас осознал, что получит безвозмездно большую денежную сумму.

– Даже не знаю, что с ними делать.

– С кем – с ними? – непонимающе переспросил Самуил Матвеевич.

– С деньгами!

– А, с деньгами. Я уверен, разберетесь. Я думаю, вам не сложно будет исполнить пожелание покойного? – подмигивая спросил Самуил Матвеевич.

– Да что же мне, жалко, что ли? Если бы сказали поделить, я бы поделил… – засмущавшись начал Георгий Гаврилович.

– Конечно-конечно, уверен в вашей порядочности, гражданин Солянка.

Солянка вышел на улицу в приподнятом настроении, его мысли кружили где-то в кабаках с пышногрудыми танцовщицами, курящими длинные тонкие сигареты у него на коленях. Он знал, что не станет тратить деньги столь бездумно, но помечтать об этом не мог себе отказать. Пританцовывая и звонко отчеканивая подмётками своих туфлей по мостовой, он насвистывал и подмигивал прохожим. По его лысеющей макушке начинали барабанить крупные капли из медленно наплывающей свинцовой тучи, нависшей над городом, и Георгию Гавриловичу пришлось ускорить шаг. Пройдя через арку дома на своей улице, он заметил, что у подъезда стоит молодой человек. Парень прижался спиной к стене и задумчиво курил сигарету. На его щеках была видна легкая небритость, вьющиеся волосы на голове были слегка растрепаны, а большие карие глаза устремились в даль. На нем была модная кожаная куртка с короткой талией и темные зауженные у щиколоток джинсы. Что-то отдаленно знакомое увидел в нем Георгий Гаврилович. Выразительные волевые черты лица, тяжёлый взгляд, крупный аккуратный нос. Этот парень удивительно напоминал Солянке молодого себя: поджарого, подтянутого любимца трудовых женщин с советских плакатов. Ах, сколько у него было женщин!.. Студентки вузов, продавщицы, фабричные работницы, стюардессы, была даже одна шпалоукладчица, но памятуя о ее сексуальных предпочтениях, инженер вздрогнул. Женщина была недюжинной силы, могла свернуть человека в серп, а сама выступить молотом, чтобы предаться этакой самоизобретённой камасутре, под красным флагом отечества. Георгий Гаврилович на секунду поддался грусти, он подумал, что уже слишком стар для таких фантазий, но решив отбросить все мысли о бренности бытия, пошел дальше. Приложив ключ к двери домофона, он повернулся, чтобы еще раз взглянуть на парня.

«Это ведь тот самый тип, из магазина!» – промелькнуло в голове Георгия Гавриловича.

Парень взглянул ему в лицо и широко улыбнувшись сказал:

– Неужто вы меня узнали?

– Нет. – холодно ответил Георгий Гаврилович и потянул дверь на себя.

– Ну как же, я же вижу, что узнали меня! Это же я, Николай, сын вашего покойного брата.

– Вы меня с кем-то спутали… – нервно пробурчал Георгий Гаврилович и еще раз попытался дернуть дверь. В этот момент он заметил, что парень плотно прижал ее ногой и всем своим видом показывает, что никакой ошибки быть не может.

– Вы, Георгий Гаврилович Солянка. А я Николай, сын вашего брата.

– У меня нет брата! – холодно ответил Георгий Гаврилович, он с силой дернул дверь, но ничего не вышло.

– Как же нет? Александр Солянка, вспомнили?

– Смутно помню.

– Может, пригласите на чай?

Георгий Гаврилович понял, что ему не отвертеться. Он осознавал, о чем может пойти разговор, но путей к отступлению не придумал.

– Проходите – прошипел он, после чего глубоко вздохнул, закатив глаза, и парень отпустил ногу.

В коммунальной квартире на одной из центральных улиц города, в которой много лет жил Георгий Гаврилович, пахло сыростью, в коридоре было развешено соседское белье, валялись банные принадлежности, в углу пылился старый самогонный аппарат, рыболовные снасти, и прочий хлам, не поместившийся в скромные комнаты жильцов. Среди прочего мусора на полу было много детских игрушек. Николай наступил на одну из них, и та издала свистящий звук, от которого хромающий Георгий Гаврилович подпрыгнул и выругался.

Детей у самого Георгия Гавриловича не было, последняя женщина, которая у него была, с отвращением заметила, что каждый день от него пахнет звериным сексом. Ее нестерпимо тошнило от этого с трудом смывающегося запаха барсучьего семени, и в итоге она ушла. Комната Георгия Гавриловича одиноко пустовала без женских рук, на стенах завернулись обои с высохшими следами потопа, устроенного соседом сверху, элементами декора являлись старые советские плакаты, призывающие к труду, и оленьи рога, под которыми грозно висело ружье. Войдя в комнату, Георгий Гаврилович скинул пиджак и положил пакет на стол.

Беспардонно плюхнувшись в протертое кресло Николай закинул ноги на чайный столик и спросил:

– Стреляет?

– Кто? – переспросил окончательно поникший Георгий Гаврилович.

– Ружо.

– А, это… ну да, почему бы и нет.