Иоанна Хмелевская - Зажигалка

— Интересно, почему же Мирек не хотел ее? — недоуменно пробормотала Малгося.

— А вдруг она глупая и хищная эгоистка? — предположила я. — Сначала он, возможно, был не прочь, а потом испугался иметь дело с сильной натурой. Она вряд ли бы мирилась с соперницами.

— Возможно. Что будем делать? Ждать? Неплохо бы подслушать, на каком они этапе. Сможешь подкрасться? Ну хотя бы до той серебристой ели.

Малгося только покрутила пальцем у виска. А я пожалела, что сама не могу. Эх, мне бы сбросить лет тридцать!

Тут вроде бы люди у павильона начали расходиться, и вдруг в ворота въехал знакомый мне пикапчик пана Ришарда. За рулем сидел Хеня.

Я философски заметила:

— Если человек терпеливо смотрит, он всегда что-нибудь увидит.

— Мы сюда на представление приехали?

— Очень может быть.

Спектакль вышел неплохим. Похоже, на машине отразились чувства, охватившие ее водителя. Она вроде бы остановилась как вкопанная, потом резко скакнула вперед, потом назад и попыталась круто развернуться, как бы намереваясь сбежать. Потом машина все же остановились, и Хеня вышел.

— Я за магнолией, — заявил он.

Вандзя кинулась к нему с непонятным возгласом: «Ах ты, дьявольское отродье!»

И разразилась слезами.

К ней бросилась женщина значительно старше ее, крупная и жилистая. За женщиной нерешительно дернулся комиссар, за ним сержант. Хеня схватил Вандзю в объятия, и она тут же принялась колотить его кулаками в грудь. Думаю, если бы с такой силой она молотила по крылу машины, ему был бы нанесен значительный урон.

В свою очередь жилистая особа, не давая комиссару вставить слово, принялась ругать девушку отборными словами, из которых самыми деликатными были «ослица хреновая». И пообещала своими руками свернуть ей шею и разнести на куски дурацкую голову, добавив при этом: «Если бы не твоя мать…»

Вандзя уже просто рыдала, не кричала, не молотила кулаками. Напротив, сильно обняла Хеню за шею, прижимаясь к нему, словно ища защиты. Жилистая баба попыталась их расплести, комиссар без конца как попугай повторял одну и ту же фразу, которой я не могла расслышать. Прижимая к себе Вандзю, Хеня, кажется, попытался довести до сведения присутствующих, что он приехал за магнолией.

— За магнолией я! Селедочной! Гвяздовский с пани договорился и уже подобрал! И оплатил. За магнолией я! Слышите? За магнолией!

— Что за селедочная магнолия такая? — спросила меня Малгося. — Никогда не слышала.

— Я тоже. Охотно бы поглядела.

Интересное зрелище закончилось раньше, чем нам бы хотелось. Совместными усилиями Вандзю оторвали от Хени. В ответ на вопрос комиссара Хеня подтвердил, что да, он Хенрик Вензел. Поскольку во время шума нам удалось-таки занять позицию за серебристой елью, мы все слышали.

— Насчет магнолии не возражаю, — стиснув зубы, говорил комиссар, — но потом вам придется поехать с нами. Слишком уж большую прыть проявили вы в то воскресенье, а в данных вами показаниях все переврано. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Надо все уточнить. И надеюсь, теперь-то вы не станете стараться убедить нас, что пани Вандзя Сельтерецкая для вас просто малознакомая особа.

И, обратившись к заплаканной Вандзе, заявил, что и ей тоже придется проехаться в полицию,

— Вы уверяли нас, пани, что вам нет никакого дела до пана Вензела. Теперь я убедился в этом лично.

И опять вмешалась жилистая баба.

— Да оставьте вы в покое эту идиотку! — в гневе вскричала она. — Я и без нее все вам объясню, а с этой кретинкой вы все равно не договоритесь. Ничего плохого она не сделала, только глупа и непослушна, а тут уж ничем не помочь. И пусть он берет магнолию, она у меня только место занимает…

Сейчас они могли хоть десять трупов мне предъявить или на головах ходить, но от магнолии меня ничто не в силах оторвать. Не обращая внимания на протест Малгоси и ее предостерегающий шепот, вообще ни на что не обращая внимания, я подкралась к магнолии.

Лососёвая! Ну прямо цвета настоящего лосося! То-то у парня рыбы перепутались, ему наверняка заказали магнолию лососёвого цвета. Красота необыкновенная! Я тут же решила завести себе точно такую же. Скажу Ришарду.

Менты уехали, оставив Хеню с его селедочной магнолией, остались и мы на поле боя.

Жилистая особа, Анна Брыгач, владелица небольшого питомника, была родственницей и опекуншей глупой Вандзи Сельтерецкой, которая после отъезда мужчин прекратила рев и вытерла глаза.

Собравшись с духом, я осторожно заговорила с ней и стала расспрашивать о других обожательницах покойного красавца Мирослава. Тут Вандзя и вовсе позабыла о недавних слезах, гневно принялась рассказывать о всех, кого знала. Когда я упомянула Вивьен Майхшицкую, гнев превратился в ненависть и выплеснулся гейзером.

— А это самая последняя тварь! — в исступлении крикнула она. — Какой свет не видывал. Мирек ее на дух не выносил, еще бы, ведь страшна как черт, а она без зазрения совести так нахально липла к бедняге, что он и не знал, куда от нее деться. Ну как пиявка впилась в человека, не оторвешь! Как гангрена последняя! В зеркало бы на себя поглядела! Уверена, именно она и убила его из злости и зависти, чтоб никому не достался, раз ее не хочет! Уж не знаю, как у них там получилось, но уверена — она.

— Нет, не она, — мягко возразила я. — Не она. Она мертва. Вам не сказали?

— Ну и что, если мертва? — не осознав случившегося, в ярости кричала Вандзя. — Чтоб ее черти побрали!

— Уже побрали, успокойтесь…

— Эта жаба поганая на все способна! Что?! Как вы сказали? Мертва?

— Ну да, и скорее всего — он ее и убил.

— Как это?

Коротко передав суть случившегося, я заметила, что самоубийство исключается, разве что несчастный случай, но главное слово за медэкспертами. Скорее, кто-то другой прикончил обоих. Она лежала у себя в квартире, он у себя, так что домой вернулся наверняка живым…

И тут подумала: ведь возможен и такой вариант, а я тут девушке лапшу на уши вешаю. Еще ничего не доказано, а ведь она могла помчаться следом за красавчиком, кокнуть его у него в доме, потом вернуться к себе и тут… И тут опять же неизвестно, что произошло. Или ее кокнули, или сама так неудачно поскользнулась и со всего маху грохнулась головой о чугунную окантовку батареи.

А Вандзя так и просияла вся. Ей очень понравилась моя версия: казанова убил надоевшую ему бабу, ее соперницу. Разговор наш очень оживился, теперь Вандзя отвечала на все мои вопросы без колебаний.

— А как же, вечно что-нибудь ему преподносила! — услышала я. — То духи какие-нибудь особенные, то галстучек, а вот еду, что она приносила, в рот не брал, сразу в унитаз выливал! Конечно, собственными глазами видела, и не один раз. А однажды даже кружку в сердцах грохнул об пол, и вдребезги, хотя кружки он, в принципе, собирал, но от нее не хотел взять. Что? Зажигалку? Какую? Минутку…