Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Я рассказала ему, что пани Варбель направилась в наше посольство с большой сумкой, в которой находилась одежда для господина Буцкого, ныне покойного. В эту одежду служи­тели похоронного бюро намеревались облачить бренное тело пана Буцкого. Отсюда можно сделать вывод, что она, вероят­но, собиралась посетить и это скорбное заведение.

— Погоди-ка, про похоронную контору это ты придумала, она сама ничего такого не говорила? — обратилась ко мне Алиция, сначала с разбегу по-датски, а только потом перей­дя на польский.

— А я и не отказываюсь. Но это ты удивилась, зачем та­щить панголиново барахло в посольство. А я тебе просто доходчиво объяснила, какие претензии к одежде бывают у по­хоронных контор.

— Ты об одной говорила!

— Ну и что? Может, в Дании вообще одна, откуда мне знать, если я еще здесь ни разу не умирала! К тому же до это­го был разговор, что отправкой трупов за границу занимает­ся специальное похоронное бюро, в специальной упаковке. И о нем говорилось в единственном числе. Вот его-то я как раз имела в виду!

— Ну ладно, может, так и было...

Завершала передачу последних данных Мажена, посколь­ку господин Мульдгорд, видимо, проговорился, что она знает датский, и аспирант потребовал от нее перевода. Мажена по­пыталась в авторизованной версии перевода передать весь блеск польского оригинала, но, похоже, у нее получилось не очень убедительно.

Ничего страшного, герр Гравсен все понял. И пояснил нам следующее: госпожа Варбель не без серьезных на то ос­нований подозревается в убийстве своего сожителя, госпо­дина Буцкого. Все указывает на то, что госпожа Варбель лов­ко увернулась от карающего меча датского правосудия, предположительно покинув пределы страны. У аспиранта Гравсена на руках имеется официальный документ, санкция прокурора на проведение обыска в занимаемом госпожой Варбель помещении с целью обнаружения там оной госпо­жи или признаков ее пребывания, а также вероятных сле­дов поспешного бегства. В связи с чем нас убедительно про­сят любезно указать, где до сих пор проживала означенная госпожа Варбель.

Комната с телевизором была открыта, и мы все как один посмотрели в ее сторону.

— Да, пожалуйста, — начала Алиция. — Только...

Она на секунду замялась, взглянула на нас и хладнокров­но взяла себя в руки. Аспирант Гравсен успел за это время позвать своего помощника, который не иначе как подслуши­вал и подсматривал за дверью, так как материализовался мистическим образом вдруг и ниоткуда. Он даже представился, но никто не обратил на него внимания.

Алиция принялась говорить, перескакивая с одного языка на другой. Мажена демонстрировала высокий класс синхрона.

— Прекрасно, но, надеюсь, он не думает... Вы же не пред­полагаете, что у меня есть специальные комнаты для гос­тей? Пустые? С ума сошел, откуда мне знать, что здесь чье и что этой ведьмы. Давайте подключайтесь и определите, нет ли чего вашего... Я здесь живу, и мои вещи тоже находятся в этой комнате. Как вы намерены установить, все ли она за­брала?

Аспирант Гравсен проявил ангельское терпение.

— Если окажется что-либо вам не принадлежащее, чужой предмет или вещь...

— Я и свои вещи не всегда опознаю, поэтому за точность не ручаюсь. Это только датчане могут такое требовать. Ма­жена, ты случайно не помнишь, как там все выглядело, ког­да ты была последний раз?

— Так и выглядело. Только теперь после уборки больше порядка. Еще коробка там стояла с твоими рабочими порт­ками, и, кажется, еще там отрава для улиток была. Или для тли... Нет, для тли другая. Может, против медведок или кро­тов, не уверена. И еще старая куртка. И рукавицы.

— Куртку и рукавицы я узнаю. Погоди, Иоанна. Ты там что-нибудь оставляла?

Я уже давно над этим размышляла и теперь отрицатель­но помотала головой.

— Наоборот. Я взяла. Две книги из шкафа.

— Я туда вообще не входила, — высокомерно заявила Магда.

— Мы тоже, — холодно произнесла Эльжбета. — Ни у ме­ня, ни у Олафа не было ни желания, ни нужды. Нет, прости­те, один раз я входила, когда давала ей успокоительное, на­шей бедной мимозке. И оставила стакан с водой.

— И никто его оттуда не забирал. Значит, если стакана нет, Алиция, она свистнула у тебя стакан...

— Ничего подобного, она принесла его на другой день ут­ром. Я собственными глазами видела. На кухне поставила.

Алицию и Мажену по распоряжению аспиранта Гравсена специально пригласили присутствовать в качестве свидетелей при обыске. Разумеется, мы все ломанулись следом, тактично давясь в дверях. Аспирант с помощником действовали край­не аккуратно, ничего вверх дном не переворачивали. Сначала сделали фотографии, затем внимательно все осмотрели, от­крыв одну-единственную дверцу шкафа под застекленными полками с книгами. Там обнаружилось несколько книг и множество электроудлинителей и переходников, а также елочная гирлянда. Сомнительно, что гости из Польши могли привезти с собой нечто подобное.

Мы озирались по сторонам не менее внимательно, неже­ли полиция. Комнату мы оставили в образцовом порядке: кровать застелена, покрыта одеялами, под которыми было по­стельное белье и больше ничего. И белье, и одеяла являлись собственностью Алиции. И никакой одежонки, ни тряпки, ни косметики, ни смятой бумажки, не осталось ничего, что ука­зывало бы на многодневное присутствие в этой комнате Юлии Варбель. Кроме одного-единственного предмета. На который все мы в конце концов уставились и уже не могли оторвать взгляда.

На подоконнике, тесно заставленном цветами в горшках, находился предмет явно здесь посторонний и оттого столь за­метный: консервная банка, в отличном состоянии, без каких бы то ни было признаков вскрытия. Знакомая этикетка сра­зу бросалась в глаза.

— «Бычки в томате», — зловещим шепотом прочитала Мажена.

— Если я не ошибаюсь, это единственная вещь, которая мне не принадлежит, — с непередаваемым сарказмом в го­лосе заявила Алиция, указывая на банку пальцем — Действи­тельно, «Бычки в томате». Думаете, это она в качестве платы за проживание оставила?

— То-то Мариан обрадуется...

— Он же говорил, что эти консервы ему не понравились.

— Во всяком случае, мне это не нужно. Пусть датчане се­бе забирают.

Полицейские чины прислушались к пожеланию хозяйки. В перчатках, но все равно, касаясь не руками, а большим пин­цетом, они спихнули банку с подоконника в специальный целлофановый мешочек. Во время этой процедуры оба выгля­дели такими довольными, словно всю жизнь мечтали об этих бычках и собирались ими полакомиться.

Аспирант Гравсен еще раз убедился, что это единственное, что осталось от гостей, одного живого, а другого мертвого. Констатировал, что подозрения насчет пани Варбель подтвер­дились, и она скорее всего скрылась, бросив дорогого покой­ника на произволение судьбы и польского посольства. При этом он выразил чрезвычайное удивление, как могло случить­ся, что никто из нас не заметил ее приготовлений к отъезду. Ведь она должна была выносить свой багаж. Неужели этого никто не видел?