Валерий Осинский. - Предатель.

Переосмысливать каждое слово люди станут потом! Учение поразило старика точностью. А в том, что юный говорил от себя, старик услышал безукоризненный ораторский прием достойного ученика александрийской школы. Для простых учение прозвучит как откровение свыше. Мудрые оценят суть сказанного, и лишь затем – форму.

Тут же старик прикинул: коль правоверные захотят услышать слово мудрости от юного, община, до ныне известная лишь как обитель, где лечат страждущих, станет новой опорой веры. Йехошуа красив. Красоте люди доверяют больше, чем уродству. И когда парень прославится, богатые александрийцы понесут в общину дары для Небесного Отца, положенные Ему по заветам предков. А со временем, как знать, может и в Ершалаиме он, Хизкия, займет достойное место среди святейших учителей совета.

Но пророка нужно уберечь от нападок, а брошенные им зерна – взрастить.

Хизкия заговорил с места, давая понять, что признает в Йехошуа учителя:

– Мы все дети Небесного Отца. Он через уста Сына Его возлюбленного изрек откровения. Что вы думаете о сем юном?

Бенайя в глубокой задумчивости пощипывал бородку.

– Он такой же, как мы, а учил, как власть имеющий. Это – гордыня! Смертный грех! Кто станет его слушать? – сказал старик, шамкая беззубым ртом.

Пасхур поднял палец.

– В его словах есть новое, но нет худого, – сказал он. – Писание он перекладывает иначе. Открывает новый смысл слова. Разве не то же ищем мы в Священных текстах? А то, что он говорит от себя, как пророк, пробудит души от сна. Его слова послужат общине и вере.

– Сей юный однажды сам напомнил, что в заповедях Господа сказано: не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам заповедую. Прибавив к записанному, сей Пророк, – произнес Бенайя с пренебрежением, – навлечет на нас гнев Господа и проклятие правоверных!

Молитвенники загалдели. Хизкия встал и обернулся к собранию.

– Кто из вас видел пророков, чтобы знать, каковы они? – Собрание притихло. – Кто считает, что слова юного от лукавого и в них есть противное вере, пусть швырнет в него камень! – Под взором Хизкии, сторонники Бенайи опускали глаза. – Коль Небесный Отец передал через него слово истины, не нам противиться воле Его.

– Что ты сам думаешь о себе? – спросил Бенайя Йехошуа.

– Никакой пророк не принимается в отечестве и доме своем, – ответил Йехошуа. – Изреченные из других уст, станут ли слова истины менее или более того, что они есть? От избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. Я – Сын Человеческий, не больше людей!

Мудрецы одобрительно загалдели, удивляясь уму юного.

– Ты много говорил! – прошамкал Бенайя. – Но не сказал, какая наибольшая заповедь в Законе? Почему мы должны верить тебе?

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем, всей душою и всем разумением твоим. Это первая и наибольшая заповедь! Вторая – подобна ей. Возлюби ближнего твоего, как самого себя. На этих двух заповедях утверждается закон и пророки!

Мудрецы опять одобрительно закивали.

– Каждый обдумает услышанное. А Небесный Отец, если захочет, ответит на ваши сомнения его устами, – сказал Хизкия.

Мудрецы расходились, глубоко задумавшись. Никогда прежде им не приходилось обсуждать то, на многое из чего не было прямого ответа в Писании.

Сторонники Бенайи шли за ним в непримиримом молчании. Йехуда – позади всех. По гордой походке старика читалось: он подчинился собранию, но не смирился.

Больше месяца Йехошуа провел в пустыне. Он возвращался в свою лачугу лишь на закате, когда солнце багровело у горизонта, а тени вытягивались. Его никто не беспокоил.

Реувен оставлял приятелю хлеб в симнеоне. Но к еде Йехошуа почти не притрагивался. Он думал о том, что Небесный Отец подарил ему ощущение мудрости: ему лишь предстояло отлить откровение в слова.

Нельзя требовать подвига от простого человека! Как он осмелится убеждать отца, который в поте лица добывает хлеб своим детям, чтобы тот обездолил и бросил умирать от голода малолетних во имя Небесного Отца. Как объяснит любящим детям оставить без помощи престарелых родителей, воспитавших кормильца и заступника их старости? Допустит ли такое милостивый Небесный Отец?

Но в вопросе – ответ! Если ты возлюбишь Небесного Отца больше родных и близких, возлюбишь всем сердцем, не из страха и понуждения, Небесный Отец никогда не оставит тебя и близких без милости и воздаст, как Аврааму. Если же, как зверь, слепо печешься лишь о своей крови, Небесный Отец не услышит тебя и не спасет от напастей.

Вся строгость Моисеева закона объяснима, если знать, что Небесный Отец милосерден. Надо лишь поступать так, как подсказывает сердце. Человек добр, ибо его по подобию своему создал Бог. Будь иначе, люди давно перегрызлись, как лютые звери.

Но даже молитвенники не поняли, что он пришел не нарушить закон, но исполнить!

Страх перед левитами за проступок люди принимали за страх перед Богом, исполнение обряда – за крепкую веру, а сон души и лень сердца – за покой, который дает исполнение обрядов. Поколениями они участвовали в сговоре, давали мзду и принимали ее во славу Бога, вместо того, чтобы строить Храм веры в Него!

И всех устраивает эта ложь!

Бенайя и мудрецы ушли, враждебные словам правды. А сколько еще тех, кто никогда не примут ее. Так нужно ли смущать их души?

Йехошуа вспомнил из детства распятие с несчастным. Ему стало страшно, и он заплакал. Слезы принесли облегчение. Сидя на камне, он до боли сжал костяшки пальцев и долго смотрел, не видя.

Еще не поздно вернуться в Александрию и жениться на богатой красавице, из тех, что заглядывались на Йехошуа в домах правоверных, где он беседовал. Он станет богат. Или при поддержке Хизкии добиться уважения фарисеев и добыть место в Ершалаимском храме среди духовных вождей. Невежды принимают его дар исцеления – что умеет всякий добросовестный лекарь! – как чудо. Он властвовал бы над душами правоверных.

Но тогда голос Небесного Отца замолчит в нем! А это равно смерти души!

Небесный Отец даровал ему истину. Значит, ему назначено донести откровение Небесного Отца людям, даже если его убьют за нее!

Спустя полтора лунных месяца Йехошуа объявил эфимеревту, что расскажет то, что слышит от Небесного Отца. В голосе юного звучала твердость.

Община сходилась каждый вечер весь месяц.

Самые дотошные спрашивали, почему «учитель», – так стали называть его, – не покажет записей нового, чтобы сравнить их с текстами Писания. Йехошуа ответил, что слова он записывал на песке и стирал их. Многие сочли это избранничеством, ибо никто не мог сразу повторить сказанное им.