Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

Так что теперь, чтобы найти насильника, убийцу Кодури и сообщника Мелани Баррик, ей оставалось лишь заставить Херцога перерыть эту самую базу вдоль и поперек.

Как же ей хотелось немедленно достать из сумочки телефон и отправить Херцогу электронное письмо, но как раз этого сделать она и не могла. От подобного судья Роббинс просто слетел бы с катушек. К тому же он был из тех судей, которые, ради того, чтобы преподать урок нерадивому прокурору, наплюют даже на обеденный перерыв.

Поэтому она заставила себя запастись терпением и ждать. А пока что у нее все еще был судебный процесс. В известном смысле даже после всего случившегося суть ее работы оставалась прежней. Во всяком случае, вынесение обвинительного приговора теперь стало важнее, чем когда-либо. Она могла использовать его, чтобы привлечь Мелани Баррик для дачи показаний против своего мужа на следующем процессе.

В перекрестный допрос Бена Баррика она вмешивалась крайне осторожно. Нужно сказать, что он прекрасно держался: давал ясные, внятные, четко сформулированные ответы. Пару раз она пыталась сбить его с толку, но поняла, что в итоге это может сработать против нее самой. Каждый вопрос, который она задавала, казалось, давал ему очередную возможность конкретизировать свой рассказ.

И к чему это все привело? Да почти ни к чему. Что бы ни говорил муж, кокаин, найденный вместе с мобильным телефоном его жены, никуда не делся. И она знала, что судья Роббинс, сам когда-то работавший прокурором, не забудет этого.

После окончания допроса Бена Баррика защита вызвала Муки Майерса. Было совершенно очевидно, что у последнего на это не было ни малейшего желания, а Ханиуэлл при этом так и пытался влезть ему в душу: возможно, он намеренно пытался вывести свидетеля из себя, чтобы тот наконец начал говорить.

Тупицей Майерс определенно не был. Может, он и болтал о чем-то в тюрьме с Беном Барриком, однако ему хватало ловкости увиливать от дачи внятных показаний, которые фиксировались в протоколе. Всякий раз, когда Ханиуэлл затрагивал вопросы, которые могли повредить обвинению или подтвердить показания Баррика, Майерс говорил: «По рекомендации моего адвоката я обращаюсь к пятой поправке, чтобы не навредить самому себе».

Этот милейший уголовничек явно умел держать рот на замке.

Когда ей предложили провести перекрестный допрос свидетеля, Эми отказалась. В этом не было никакой необходимости. Защите показания Майерса никак не помогли. И она хотела, чтобы все так и оставалось.

Дальше Ханиуэлл вызвал Бобби Рэя Уолтерса, соседа семьи Баррик. Тот предъявил видеозапись посредственного качества, на которой было видно, как Ричард Кодури едет по подъездной дорожке Мелани Баррик в 1:01 пополудни в понедельник, 5 марта, за день до рейда, проведенного представителями шерифа. Был и фрагмент, на котором, шестнадцать минут спустя, он ехал в обратном направлении.

Защита явно пыталась убедить суд, что наркотики подбросил именно Кодури. Все его поступки подтверждали показания Кемпе. При перекрестном допросе вскоре выяснилось, что ни Уолтерс, ни кто-либо другой не знали, чем занимался Кодури в течение этих шестнадцати минут. Было весьма вероятно, что он отправился в дом Баррик, чтобы купить наркотики, как он и сообщил детективу Кемпе.

К тому же Эми решила, что акцентировать внимание на участии Кодури в этом деле было бы огромной ошибкой. Любой совершенный им поступок только лишний раз раздражал судью.

Возможно, как раз по этой причине Роббинс объявил перерыв на обед, как только Уолтерс закончил свою речь. Лучшего момента Эми не могла и желать. Все время, пока Роббинс жевал свой бутерброд с тунцом, он думал о Ричарде Кодури, бедолаге-мертвеце.

Но, разумеется, это была только одна, причем не самая значительная причина, по которой она так ждала перерыва. Когда Роббинс в последний раз мелькнул краешком судейской мантии и исчез из поля зрения, она достала телефон и отправила сообщение Джастину Херцогу. Начала она с того, что обратила его внимание: к обозначенному ей вопросу стоит относиться с исключительной осторожностью. Далее последовала просьба о предъявлении обвинения тому самому субъекту Б, который был выявлен в ходе дела.

Притчетт — он же посетитель номера 307 — некоему исполнительному лицу из департамента шерифа округа Огаста.

Поставив на сообщении пометку — «Срочно», Эми нажала кнопку — «Отправить».

Когда меня вновь привели в зал суда на дневное заседание, Бен, Тедди и Венди собрались вместе в третьем ряду. Бен поднял мне навстречу большой палец. Тедди помахал рукой. Венди неловко улыбнулась.

Мои родители теперь сидели рядом с ними. Должно быть, они долго разглядывали моего брата и сделали вполне обоснованные предположения. Правда, мне оставалось только представлять, как будет выглядеть наше возможное семейное воссоединение.

Я повернулась и присела рядом с мистером Ханиуэллом.

— Все идет хорошо, так ведь? — тихо спросила я.

— Скоро узнаем, — было все, что он ответил.

Наконец заседание продолжилось. Я ожидала от своего адвоката настоящего юридического чародейства, поэтому была слегка разочарована, когда он заявил:

— Я хотел бы вызвать Маркуса Питерсона.

Я не понимала, чем мог бы помочь мне добряк Маркус. Впрочем, наверняка из него выйдет хороший свидетель. Он мог подтвердить, например, что я не была наркоманкой. Но насколько это могло помочь?

Открылась задняя дверь, и вошел Маркус. Он не смотрел на меня, когда проходил мимо стола защиты. Вид у него был как у мальчишки, напялившем отцовский пиджак. Когда он был приведен к присяге и сел за кафедру для свидетелей, я почти почувствовала, как ему неудобно.

— Спасибо, что присоединились к нам, мистер Питерсон, — сказал мистер Ханиуэлл. — Я знаю, что этот поступок потребовал от вас большой смелости.

Смелости? Просто сказать, что я была порядочным человеком, никогда не продававшим кокаин?

— Спасибо, — сказал он своим мягким голосом.

— Когда вы познакомились с ответчиком, то есть с миссис Баррик?

— В две тысячи одиннадцатом. Я был менеджером отделения «Старбакс» в Стонтоне и нанял ее в качестве бариста.

— Как бы вы описали ваши отношения с ней?

— То есть как я отношусь к ней персонально, или что я мог бы рассказать ей и другим людям? — загадочно спросил он.

— Если угодно, оба варианта.

— Ей и кому угодно я бы сказал, что мы добрые друзья, не более того.

— Но ведь это не вся правда, не так ли? — поинтересовался мистер Ханиуэлл.

— Да, не вся.

— Не могли бы вы сообщить суду, что вы имеете в виду?

— Если честно, я влюбился в Мелани Баррик с тех пор, как впервые увидел ее.

Ой-ой.

Я почувствовала, как запылали мои щеки. Ведь Бен постоянно твердил мне об этом. И мне стало крайне неловко, что Маркус оказался в зале суда.