Абир Мукерджи - Человек с большим будущим

– В профессиональных.

– Не в приятельских? Вы работали вместе три года.

Стивенс взял авторучку и задумчиво постучал ею по столу.

– Работать с ним было не очень просто.

– В каком смысле?

– Давайте просто скажем, что он был консервативен в своих взглядах. Спорить с ним было бесполезно. Все приходилось делать ровно так, как угодно ему. Способность мыслить самостоятельно в людях он словно считал личным оскорблением.

– И вам было тяжело с ним работать?

– Не тяжелее, чем остальным. – Стивенс изучающе посмотрел на ручку в своих пальцах, словно видел ее в первый раз. Может, так и было. Может быть, она принадлежала Маколи.

– Вам случалось спорить с ним в последнее время?

Он покачал головой:

– Насколько помню, нет.

Энни рассказывала другое – о том, как Маколи и Стивенс на прошлой неделе поспорили из-за пошлин на импорт. Странно, что Стивенс об этом забыл.

– А как остальные? У него были враги?

– Возможно. Как я уже говорил, он был непопулярен. Даже для шотландца.

– Он в последнее время вел себя как-нибудь необычно?

– Раз или два за последний месяц пришел на работу пьяным. Мне это показалось странным: говорили, он бросил пить.

– У него были из-за этого какие-нибудь проблемы?

– Нет, конечно. Маколи не просто руководил финансовым отделом. Он был приятелем губернатора. Это делало его пуленепробиваемым.

Формулировка снова была выбрана неудачно. Может, он и был пуленепробиваем, но его вполне можно было пронзить ножом.

– И к вам переходят все обязанности Маколи?

– Да, как минимум в сфере финансов. На самом деле, работы более чем хватает. Поддерживать тут все на плаву – непростая задача.

– Похоже, Маколи был незаменим.

– Зависит от того, с какой стороны посмотреть. – Стивенс засмеялся. – Что касается работы, отдел прекрасно функционировал и без него. Но некоторые вещи требовали его подписи – например, все платежи и движения средств, если сумма превышала сто тысяч рупий. Чтобы крутились колеса правительственной системы, нужны деньги, и без его подписи все застопорилось. Не самое лучшее положение дел, когда половина правительства переезжает в Дарджилинг.

– А это право подписи нельзя было просто передать кому-нибудь другому?

– Можно. Губернатор передал его мне утром в среду, это заняло всего несколько часов. Единственная трудность заключалась в том, что мы не могли найти многие важные документы, требующие подписи. Оказалось, что старик Маколи утащил их домой.

– Это те документы, за которыми мисс Грант посылали в квартиру Маколи?

– Что? – переспросил он. – Да, наверное, в том числе.

– А что это были за документы?

– Как обычно. – Стивенс пожал плечами. – В основном разрешения на выплату жалованья и перемещение денежных средств. Маколи должен был подписать документы в понедельник, но он унес их домой и никуда не спешил. Не удивлюсь, если он просто напился и забыл о них. К тому времени, как мы получили их обратно, нам уже начали приходить срочные телеграммы из внутренних районов страны: где же, дескать, жалованье?

– А что с политическими вопросами? – поинтересовался я. – Насколько я понял, Маколи участвовал в определении налоговой политики. Эта ответственность тоже перейдет к вам?

У него загорелись глаза.

– Надеюсь. В этой области многое предстоит сделать. Но решать губернатору.

– Например, что?

Меня, как и подавляющее большинство людей, мало интересовала налоговая политика, но некоторые разновидности бюрократов принимают ее близко к сердцу. Маколи и Стивенс поругались на этой почве, и было бы полезно узнать, что стояло за их размолвкой – обычные разногласия по бухгалтерским вопросам или что-то более серьезное.

– Да всего не перечесть, – ответил он. – С чего бы начать? Многие из наших налогов – регрессивные, а что касается наших пошлин на импорт, то некоторые попросту абсурдны и серьезно мешают торговле.

В дверь постучали, и вошла Энни.

– К вам сэр Ивлин, сэр.

– А, отлично, – произнес Стивенс, поднимаясь из-за стола. – Передайте ему, что я уже иду. – Он обратился ко мне: – Прошу меня простить, капитан, но, боюсь, наше время истекло. Если у вас остались вопросы, пожалуйста, обратитесь к мисс Грант, и давайте назначим еще одну встречу, когда мы немножко разберемся с делами.

Обратно на Лал-базар я шел как в тумане. В голове складывалась картина. Она была пока нечеткой, как изображение, снятое на фотокамеру с ненастроенным фокусом, но, кажется, мало-помалу обретала контуры. Я добрался до своего кабинета и тут же позвонил Несокрушиму в тану на Плесси-Гейт-роуд.

– Какие новости?

– Никаких, сэр. Пока что из форта почти никто не выезжал. Кроме того, я установил наблюдение на мосту.

– Хорошо, – сказал я. – У меня еще одна просьба. Пожалуйста, наведите справки о деловых интересах Стивенса, бывшего заместителя Маколи, особенно тех, что как-то связаны с Бирмой.

– Я попрошу констебля узнать в регистрационной палате.

– Как только будут новости, тут же мне сообщайте.

– Тут возникла проблема, сэр. Десять минут назад я получил довольно гневное послание от начальника вокзала Сеалда. Он сообщает, что делает все возможное, чтобы отыскать багажную декларацию, и спрашивает, зачем мы попросили военных изъять всю его документацию за последние две недели.

– Но мы ничего подобного не делали.

– Я знаю, сэр. Не понимаю, что происходит.

– А я, кажется, понимаю. Подразделение «Эйч». Я рассказал о нападении на Дарджилингский экспресс Доусону. Наверное, это он отдал распоряжение изъять бумаги. Если тем поездом действительно должны были что-то перевозить, то без багажной декларации мы никогда не узнаем, что именно.

– Да, сэр. Простите, сэр. – Слова Банерджи прозвучали так, словно он винил себя в произошедшем, хотя от него тут ничего не зависело. Беда этого парня была в том, что он вечно посыпал голову пеплом то по одному, то по другому поводу.

Я вздохнул.

– За что вы извиняетесь, сержант? Если кто в этом и виноват, то я сам. Ведь это я рассказал Доусону о нападении.

– И все же, если бы декларацию вовремя внесли в систему, мы получили бы ее раньше, чем в дело вмешалось подразделение «Эйч».

Тут у меня в голове что-то щелкнуло.

– Что вы сказали, сержант?

Он, кажется, растерялся от моего вопроса.

– Я только сказал, что если бы служащие железной дороги не потеряли документы, то багажная декларация попала бы в систему хранения вовремя и уже была бы у нас.

– Черт возьми, Несокрушим! Да вы гений! – воскликнул я, бросил трубку, схватил свою шляпу и выбежал из кабинета.

Впервые не обращая внимания на жару, я бегом вернулся на Дэлхаузи-сквер, взбежал по ступеням парадного входа «Дома писателей» и ворвался в кабинет Энни Грант, орошая ковер каплями пота.