Абир Мукерджи - Человек с большим будущим

Теперь была моя очередь рассмеяться:

– Он ни за что не станет на нас работать.

Таггерт ничуть не смутился.

– А это и не нужно. Если он действительно встал на путь ненасилия, то лучшее, что мы можем сделать, – это вернуть его сюда как можно скорее, и пусть он продолжает обращать к миру своих сторонников. В конце концов, с кем приятнее бороться – с вооруженными повстанцами или с горсткой сознательных несогласных? Нет, эта чепуха про ненасилие – лучшее, что случилось с нами за много лет.

– То есть Сен так и будет считаться виновным в убийстве Маколи?

Таггерт кивнул:

– Мне кажется, это разумная плата за то, чтоб остаться в живых.

– А Дигби?

– Мы его посмертно повысим в звании. За безукоризненную службу. Очень жаль, что на него напал его собственный осведомитель.

Ему бы это понравилось, подумал я. Однако, пусть и невольно, но Дигби это заслужил. Не убей он Маколи, в ночь ограбления Дарджилингский почтовый был бы набит деньгами, и вполне вероятно, что над нами бы сейчас висела угроза масштабной террористической кампании. Сейчас же такая угроза миновала – в том числе благодаря Дигби, а не только благодаря тому, что потом делал я или подразделение «Эйч». Да, кстати…

– Мне нужно в Форт-Уильям, встретиться с Доусоном.

Таггерт улыбнулся:

– Говорят, вы двое наконец подружились?

– Это некоторое преувеличение, – сказал я. – Вряд ли мне в ближайшее время стоит ожидать от него открыток к Рождеству.

Между мной и полковником установилась настороженная отчужденность. Я знал о его причастности к укрывательству по делу Маколи, а он, как я предполагал, знал о моих проблемах с опиумом. У нас был друг на друга компромат, но мы предпочитали, по крайней мере пока, придержать его. Кроме того, я оказал Доусону услугу, когда позвонил ему тем утром и рассказал о своих подозрениях. Я надеялся, что теперь он с меньшей вероятностью попытается меня убить. Но ни с кем из тайной полиции никогда и ничего нельзя знать наверняка.

Таггерт затянулся сигарой и устремил взгляд поверх лужаек. В отдалении часовой совершал обход по периметру усадьбы.

– А ты, Сэм? Ты решил, хочешь ли работать тут дальше?

Я осушил стакан. Виски был резковат на вкус. Я проглотил его как лекарство.

– Мне нужно немного подумать.

Слуга подошел без всякого знака с моей стороны и наполнил стакан.

Таггерт улыбнулся:

– Думай столько, сколько потребуется, мой мальчик.

Доусон встретил меня возле храма в центре Форт-Уильяма. Место он выбрал странное. Я решил, что теперь я в кабинете двести семь персона нон грата. Похоже, у полковника там были секреты, которые мне не следовало видеть. А может, он просто не хотел, чтобы я любезничал с мисс Брейтуэйт.

– Вам уже удалось что-нибудь из него вытащить?

Доусон попыхтел своей трубкой.

– Пока нет. Но это вопрос времени. Пока, правда, он довольно правдоподобно изображает монаха-трапписта [73] Трапписты – католический монашеский орден, члены которого подчинялись строгим правилам молчания. .

– Наверное, ему толком нечего сказать.

– Пожалуй. Что он может сказать, когда его поймали рядом со складом, набитым оружием и взрывчаткой, со ста пятьюдесятью тысячами рупий в чемодане?

– Еще кого-нибудь смогли задержать?

– Увы. Мы проследили за ним до склада в Хаоре, где он встретился с двумя индийцами. Попытались устроить за ними слежку, но они нас заметили и пустились наутек. Оба были застрелены при попытке бегства.

– Очень жаль, – заметил я. – Взяв их живыми, мы могли добыть полезные сведения.

Заодно подразделение «Эйч» могло добыть новую пешку – вместо Сена, но эту мысль я оставил при себе.

– Мы взяли деньги и оружие, – возразил Доусон. – Остальное неважно.

– Сколько оружия?

– Три ящика – револьверы, винтовки и взрывчатка. Достаточно, чтобы устроить основательный вооруженный конфликт.

Мы шли по дорожке, ведущей к кладбищу гарнизона.

– Можно мне увидеть заключенного? – спросил я.

– Боюсь, это выходит за рамки ваших полномочий, капитан.

– Надеюсь, ваши люди не переусердствовали во время допроса?

Доусон улыбнулся:

– Вовсе нет, капитан. Мы же в Индии. У нас здесь есть определенные правила, которых мы неукоснительно придерживаемся. В частности, мы никогда не усердствуем при допросе белого человека, даже если он ирландец. Это совершенно недопустимо в присутствии наших индийских солдат. Хотя я вынужден признать, что в данном случае это все несколько усложняет.

Итак, они его не избили и за два дня не смогли узнать ничего полезного. Похоже, решил я, применяемые подразделением «Эйч» методы допроса опираются скорее на грубую силу, чем на хитроумие. Без своих кастетов они абсолютно беспомощны.

– Возможно, со мной он заговорит.

Доусон пососал трубку, еще раз затянулся и задумался.

– Хорошо. Пожалуй, мы могли бы сделать исключение. Но только в этот раз.

В тюремном блоке, как и прежде, пахло дезинфицирующим средством. Вслед за сипаем я прошел по длинному коридору и остановился возле камеры в дальнем его конце.

– Здравствуйте, Бирн, – сказал я, когда сипай отпирал дверь камеры.

– Капитан Уиндем! – воскликнул тот в изумлении. – Черт возьми, как же я рад вас видеть! Может быть, вы сумеете объяснить этим господам, что они поймали не того человека, и вытащите меня отсюда.

Он так вцепился в прутья двери, что побелели костяшки пальцев. Нельзя было не признать: Бирн прекрасно разыгрывал роль невинного торговца тканями. Тем не менее он не мог не сознавать, что игра проиграна.

– С вами хорошо обращаются?

– Как бы не так! Ведь я здесь сижу уже двое суток без всяких объяснений и без доступа к адвокату.

– Вам повезло, что вы не индиец, – заметил я.

– Вы можете вытащить меня отсюда?

– Это будет непросто. Они говорят, что в момент ареста у вас при себе было сто пятьдесят тысяч рупий наличными. Вы что, ограбили банк?

Он улыбнулся с тревогой:

– Ну что вы, капитан. Вы же знаете, что я работал над крупной сделкой. Мне просто заплатили наличными.

– Сто пятьдесят тысяч рупий за текстильный заказ? Что вы такого сделали, Бирн? Продали им Туринскую плащаницу?

– Это правда. Клянусь! – взмолился он. Но, конечно же, лгал.

– Это я навел их на вас, – сказал я.

Бирн явно искренне удивился.

– Вы? Но на кой же черт вы это сделали?

Вопрос был справедливый. Я и сам себе его задавал не раз.

– Потому что ваше настоящее занятие – вовсе не текстиль. Кстати, сомневаюсь, что и Бирн – ваше настоящее имя.

Я увидел, как едва заметно дрогнули мышцы его челюсти. Этого было достаточно.

– Помните, как-то вечером я встретил вас на лестнице? Мы говорили о Сене. Вы сказали, что Сен похож на Льва Троцкого. Откуда вы знали, как он выглядит?