Андреа Камиллери - Охота за сокровищем

Так что больших препятствий, чтобы питаться на людях, не было. Убрав со стола, он прилег вздремнуть, добрать сна после прошлой ночи. Но никак не мог найти удобное положение для головы.

Проснулся часа в четыре и позвонил в контору. Новостей никаких, так что можно было позволить себе не торопиться.

Когда Катарелла известил о прибытии молодого человека, комиссар уже два часа маялся от скуки. Мертвый штиль сотворил чудо: на его письменном столе вместо тонны бумаг на подпись лежал от силы килограмм. Он нарочно оставил эту стопку: мысль о том, что придется сидеть в конторе совершенно без дела, приводила его в содрогание.

Артуро Пеннизи был вылитый Гарри Поттер лет двадцати.

Даже очочки такие же. Войдя в кабинет, он совершенно не смутился, заговорил первым и сразу взял быка за рога.

– Я попросил Ингрид представить меня вам, потому что очень интересуюсь вашими методами расследования.

– В полицейские собрались?

– Нет.

– Думаете изучать криминологию?

– Нет.

Монтальбано взглянул на него вопросительно, и тот счел нужным уточнить:

– Я учусь в университете на втором курсе, изучаю философию, хочу стать эпистемологом.

У него полная ясность в голове. Однако в голосе не слышалось энтузиазма, свойственного его ровесникам, наметившим свой путь и собирающимся пройти по нему до конца.

Но, насколько помнил Монтальбано, эпистемология – это часть философии науки. А что общего между философией науки и убийством?

– А почему вас интересуют мои, как вы их называете, методы расследования? Ведь они совершенно ненаучные.

– Простите, я, видимо, неудачно выразился. Меня интересует работа вашего мозга, когда вы проводите расследование.

– Дважды два – четыре.

– Не понял, извините.

– Я вкратце описал вам, как работает мой мозг.

Гарри Поттер впервые улыбнулся.

– Вы не обидитесь, если я скажу, что не верю?

– Слушайте, я не хотел вас разочаровывать, но уверяю, что…

– Позвольте мне проявить настойчивость. Можно привести пример, который имеет к вам непосредственное отношение?

– Пожалуйста.

– Ингрид рассказала мне, как вы познакомились.

– И?

– В ваших глазах Ингрид должна представлять собой число четыре, то есть сумму двух и двух.

– Объясните-ка.

– Она рассказала, что все было подстроено так, что главные улики в преступлении падали на нее, но вы в это не поверили. То есть вы не поверили тогда, что дважды два – четыре.

А парнишка умен, ничего не скажешь.

– Видите ли, в тот раз…

– В тот раз, если позволите, вы поняли на определенном этапе расследования, что покорное следование правилам арифметики приведет к ошибке. И выбрали другой путь. Это меня и интересует. Когда и как у вас происходит этот перелом. Как ваш мозг сумел отказаться от твердой почвы очевидности и ступить на зыбучие пески предположений?

– Порой я и сам не могу этого объяснить. Но чего вы хотите от меня на практике?

– Позвольте мне быть рядом с вами во время работы. Заверяю вас, я не доставлю никаких хлопот, не буду вмешиваться, поверьте, я просто буду молча наблюдать.

– Не сомневаюсь в этом, но вам не повезло.

– В каком смысле?

– В том смысле, что сейчас у меня нет никакого расследования. Давайте так. Оставьте мне свой номер телефона. Если попадется что-то интересное, я вас извещу.

На лице Артуро появилось детское разочарование; комиссару стало его жаль: тот выглядел словно ребенок, которому не дали конфетки. Юноша вызвал в нем симпатию, а комиссару давно хотелось пообщаться с умным человеком. Он решил вручить ему нечто вроде утешительного приза.

– Слушайте, со мной в последние дни происходит что-то странное. Но сразу предупреждаю: речь идет не о преступлении.

Артуро оживился, будто голодный пес, учуявший необглоданную кость:

– Мне все сгодится.

Монтальбано достал из кармана три листка со стихами про «охоту за сокровищем», а те, где он записал ответы, доставать не стал. Рассказал, с чего все началось. И в конце добавил:

– Это оригиналы, не забудьте вернуть. Решите головоломки, потом поговорим.

Артуро чуть было не бросился целовать ему руки.

Назавтра в конторе вновь царила тишь да гладь, как продолжалось уже месяц с хвостиком. С восьми утра до часу дня, то есть за пять часов, Катарелле позвонили всего раз, да и то с вопросом, что надо делать, чтобы попасть в полицейские.

Монтальбано, который уже с полудня маялся аппетитом, понял, что дело худо. Плевать в потолок на протяжении всего рабочего дня, сидеть в конторе за чтением подшивки «Воскресного курьера» за 1920 год или созерцать противоположную стену то ли в йоговской позе, то ли в кататоническом ступоре… Все это ввергало его в состояние давящей хандры. И чтобы ее побороть, организм разжигал в себе волчий аппетит, с которым было невозможно совладать.

В результате с утра ему пришлось передвинуть пряжку ремня на одну дырку вперед: тревожный знак. Осознав это, он мигом разделся, натянул плавки и устроил себе часовой заплыв в сводившей конечности ледяной воде.

В заведении Энцо комиссар, давший себе обещание сдерживать аппетит в разумных пределах, не устоял перед тарелкой с рулетиками из рыбы-меча и даже повторил заказ, хотя перед этим заглотил кучу морских закусок и щедрую порцию спагетти с морскими петушками.

Так что пришлось совершить послеобеденный моцион по молу до самого маяка, а потом посидеть на валуне с сигареткой.

Часов в шесть позвонил Катарелла:

– Синьор комиссар, тут до вас юноша, который вчера еще заходил, ну, которого синьора Стремстрем прислала.

– Переключи.

– Никак невозможно, синьор комиссар, поскольку данный субъект находится в присутствии.

– Тогда пусть заходит.

За разговором с Артуро можно будет дотянуть до конца рабочего дня и наконец уехать домой.

– Не ожидал вас так рано, – сказал Монтальбано.

– Проходил мимо, решил зайти. Простите, что не предупредил.

– Вы живете в Монтелузе или…

– Нет, в Вигате. Родители живут в Монтелузе, а я живу один, у меня здесь, в Вигате, квартира. Люблю море.

Еще один плюс в его пользу.

– Нашли время взглянуть на…

– Да. Я решил загадки. Они элементарны.

Достал из кармана листки, положил на стол и продолжил:

– В бар «Маринелла» я не поехал, поскольку счел это излишним, но зато нашел деревянный сарай на холме, в конце Виа дей Милле, и даже в него заглянул.

– Видели оригинальный декор на стенах?

Гарри Поттер усмехнулся.

– Похоже, ваш соперник создал настоящий культ личности.

– Фотографии еще висят?

– Да. А что?

– Ничего. У вас есть какое-то объяснение?

– Да.

– Поделитесь?

– Ясно, что ваш соперник желает представить все в определенном свете. Чтобы все выглядело более невинным, чем на самом деле. Полагаю, стихи намеренно столь элементарны, я бы даже сказал, глупы.