Андреа Камиллери - Следы на песке

Единственный логичный ответ таков: пока она у него, в похищении трупа лошади нет никакого смысла.

Но раз для них так важно добыть подкову, почему после неудачного поджога они оставили попытки?

Проще простого, Монтальбано. Потому что Галлуццо подстрелил Гуррери и тот умер. Накладка вышла. Но они как пить дать заявятся снова.

Он снова взял в руки подкову, чтобы изучить получше. Обычная подкова, каких он видел десятки.

Что же в ней такого, что за нее уже заплатил жизнью один человек?

Он поднял глаза на море, и тут сверкнула вспышка. Нет, никто не следил за ним в бинокль с лодки. Вспышка случилась у него в голове.

Комиссар вскочил, побежал к телефону, набрал номер Ингрид.

– Алё? Кто говолить?

– Синьора Ракеле дома?

– Ты ждать.

– Алло? Кто это?

– Монтальбано.

– Сальво! Какой приятный сюрприз! Как раз собиралась тебе звонить! Мы с Ингрид хотели пригласить тебя сегодня на ужин.

– Да, хорошо, но…

– Куда пойдем?

– Приходите лучше ко мне, я скажу Аделине, чтобы… но…

– Почему ты все время говоришь «но»?

– Ты мне вот что скажи. Твоя лошадь…

– Да? – встрепенулась Ракеле.

– Подковы у твоей лошади имели какие-то отличия?

– В каком смысле?

– Не могу сказать, я в том не разбираюсь, ты ведь знаешь… Может, на них что-то выбито, какой-то знак…

– Да. Но почему ты об этом спрашиваешь?

– Так, одна безумная мысль. И что за знак?

– Ровно по центру дуги выбита маленькая буква W. Мне их делает на заказ в Риме один кузнец…

– А Ло Дука для своих лошадей заказывает у того же…

– Ну что ты!

– Жаль, – вздохнул он с напускным огорчением. И повесил трубку. Не хотел, чтобы Ракеле начала задавать вопросы.

Последний фрагмент головоломки, которую он собирал в уме с того самого вечера во Фьякке, встал на место и придал смысл картинке.

Ему хотелось петь. А кто запретит? Затянул во весь голос из «Богемы» Пуччини: «Холодная ручонка, надо вам ее согреть…»

– Синьор комиссар, что с вами творится-то сегодня? – изумилась горничная, примчавшись с кухни.

– Ничего, Аделина. Кстати, приготовь-ка на ужин что-нибудь вкусное. У меня будет двое гостей.

Зазвонил телефон. Ракеле.

– Нас разъединили, – поспешно сказал комиссар.

– Слушай, в котором часу нам приехать?

– В девять подойдет?

– Отлично. До вечера.

Только положил трубку, как телефон снова зазвонил.

– Это Фацио.

– Я передумал, сейчас сам приеду, дождись меня.

Он распевал всю дорогу: мелодия и слова крепко засели в голове. Когда доходил до места, дальше которого не помнил, начинал петь сначала.

– «…Надо вам ее согре-е-е-еть…»

Доехал, запарковался, прошел, напевая, мимо остолбеневшего Катареллы.

– «Темно ужасно…» Катарелла, скажи Фацио, пусть немедленно зайдет ко мне. «…Мы ищем ключ напра-асно…»

Зашел в кабинет, сел, откинулся на спинку кресла:

– «Еще немножко-о-о…»

– Что случилось, комиссар?

– Фацио, закрой дверь и сядь.

Достал из кармана подкову и положил на стол:

– Рассмотри хорошенько.

– Можно взять в руки?

– Да.

Пока Фацио разглядывал подкову, он снова принялся тихонько напевать:

– «…И взглянет нам в окошко…»

Фацио вопросительно посмотрел на него:

– Подкова как подкова.

– Вот именно. Потому-то они и сделали все возможное и невозможное, чтобы получить ее: вломились в дом, попытались устроить поджог, а Гуррери поплатился жизнью.

Фацио вытаращил глаза:

– Вот из-за этой подковы?

– Так точно.

– И она была у вас?

– Так точно. А я напрочь про нее забыл.

– Но это же самая простая подкова, ничего особенного!

– В этом и заключается ее особенность: в ней нет ничего особенного.

– И что все это значит?

– Это значит, что убитая лошадь не принадлежит Ракеле Эстерман.

И он снова негромко запел:

– «Певец любви беспечный…»

Мими Ауджелло пришел поздно, и комиссару пришлось повторить ему все, что он уже рассказал Фацио.

– В общем, – последовал комментарий Ауджелло, – подкова принесла тебе удачу. Помогла понять, что к чему.

Монтальбано изложил обоим свою идею: устроить хитроумную ловушку, которая должна сработать как часы. Если сработает, в сети попадется много крупной рыбы.

– Вы согласны?

– А то, – сказал Мими.

Фацио, как всегда, колебался:

– Все должно произойти в конторе, тут нет возражений, комиссар. Но ведь тут будет и Катарелла!

– И что такого?

– Катарелла может провалить операцию. Предположим, он проводит Престию ко мне, а Ло Дуку – к вам. Вы же понимаете, что с ним надо как с ребенком…

– Ладно, зови его сюда. Отправлю его с секретной миссией. Ты пока позвони, куда тебе надо, потом возвращайся. И ты, Мими, иди готовься.

Оба вышли; спустя миллионную долю секунды в кабинет влетел Катарелла.

– Катарелла, входи, закрой дверь на ключ и садись.

Катарелла исполнил.

– Слушай меня внимательно. Хочу поручить тебе одно деликатное дело, о котором никто не должен знать. Никому ни слова.

Растроганный Катарелла заерзал на стуле.

– Ты должен поехать в Маринеллу и занять наблюдательный пост в строящемся доме, том, что рядом с моим, на другой стороне улицы.

– Синьор комиссар, я отлично знаю, где эта улица и где этот дом. А как займу я тот пост, дальше-то чего делать?

– Захвати с собой листок и ручку. Будешь записывать всех, кто проходит по берегу мимо моего дома, и помечай: мужчина, женщина, ребенок… Когда стемнеет, возвращайся в контору со списком. И смотри, чтобы тебя никто не заметил! Это суперсекретная операция! Выдвигайся прямо сейчас.

Под грузом огромной ответственности тронутый до слез оказанным ему доверием Катарелла зарделся как мак; от волнения у него перехватило в горле; он встал, отдал честь, щелкнув каблуками, с трудом справился с ключом, отпер дверь и вышел из кабинета.

– Я все, – сказал Фацио, заходя в кабинет спустя несколько минут.

– Микелино Престия вызван к четырем, Ло Дука – к половине пятого. А вот адрес Беллавии.

Протянул листок, Монтальбано сунул его в карман.

– Пойду проинструктирую Галло и Галлуццо, – продолжил Фацио. – Синьор Ауджелло просил передать, что у него все готово; в четыре он будет на парковке.

– Отлично. Знаешь, что я тебе скажу? Пойду-ка я пообедаю.

Поклевал закуски, макароны даже заказывать не стал. Пищевод словно судорогой свело. И петь расхотелось. Его вдруг охватило беспокойство по поводу послеобеденной операции. Все ли сработает как надо?

– Синьор комиссар, что-то вы меня сегодня не порадовали.

– Прости, Энцо, трудный день.

Он взглянул на часы. Времени оставалось только на прогулку до маяка, без посиделок на скале.

На месте Катареллы сидел агент Лаваккара, толковый юноша.